Кейли потянулась за чашкой кофе и сделала небольшой глоток. Она не торопилась начинать разговор, но знала, что откладывать больше нельзя.
– Нам сегодня нужно съездить в школу, – произнесла она, ставя чашку обратно на стол.
Элиза остановила движение вилки, но не подняла головы.
– Зачем? – её голос был тихим, но в нём скользнула тень недовольства.
– Чтобы познакомиться с учителями, увидеть классы, – спокойно ответила Кейли. – Понять, что тебя ждёт.
Элиза подвинула кусочек панкейка по тарелке, но так и не съела его.
– Я и так знаю. Это школа, там дети, там скучно.
Кейли слегка приподняла брови.
– Ты ведь хотела попробовать.
Элиза пожала плечами.
– Мне нечего с ними обсуждать. Они говорят о глупостях.
Кейли внимательно посмотрела на неё.
– Ты ещё даже не познакомилась с ними.
– Я знаю, – коротко ответила Элиза и взяла в рот маленький кусочек.
Тишина повисла между ними.
Кейли не стала настаивать, но её пальцы чуть крепче сжали чашку.
– Мы всё равно поедем, – сказала она, но её голос был мягким.
Элиза снова пожала плечами.
Панкейки уже остыли.
Она отодвинула тарелку и посмотрела на Кейли.
– Я больше не хочу, – сказала Элиза спокойно.
Кейли кивнула, собирая посуду со стола.
– Тогда иди одеваться, – мягко сказала она. – Через двадцать минут выходим.
Элиза сползла со стула, но прежде чем уйти, остановилась.
Кейли поставила тарелку в раковину, а потом вдруг потянулась к девочке и крепко её обняла.
Элиза не двинулась сразу, но спустя мгновение тоже обняла её в ответ.
Кейли легко провела рукой по её спине, а затем наклонилась и сказала:
– Сейчас поднимусь, расчешу тебя.
Элиза кивнула и направилась к лестнице.
Кейли прибралась на столе, сложив тарелки в раковину, вытерла влажной тряпкой липкие следы от сиропа и аккуратно разложила стулья. Затем сняла фартук, повесила его на крючок у плиты и направилась наверх.
На лестнице слышались лёгкие шаги Элизы – она уже была у себя в комнате. Кейли поднялась следом, задумчиво проводя пальцами по деревянным перилам. Сегодня предстоял важный день, и она хотела, чтобы всё прошло как можно спокойнее.
Она остановилась у двери в комнату Элизы, постучала лёгким движением.
– Можно? – спросила она, уже зная, что войдёт, даже если ответа не будет.
Элиза уже была в ванной, примыкающей к её спальне. Когда Кейли вошла, девочка стояла у раковины, разглядывая своё отражение в большом зеркале.
Утренний свет пробивался сквозь занавеску, золотистыми полосами ложась на кафель и стены. Он мягко касался её лица, подчёркивая большие, тёмно-карие глаза – глубокие, почти чёрные, с бархатистой мягкостью. В них отражался блеск, похожий на свет далёких звёзд, а в уголках прятались едва уловимые искры. Эти глаза выглядели взрослее, чем должны были у ребёнка, и в них таилось что-то притягательное, почти гипнотическое.
Её кожа была мягкой, гладкой, с природным тёплым оттенком, словно тронутым солнцем. Щёки слегка румянились, создавая ощущение живого тепла, а в высоких скулах, плавном изгибе носа и четком овале лица было что-то утончённое, почти аристократическое.
Длинные волнистые каштановые волосы спадали мягкими прядями, блестели в свете, будто сотканы из шёлка. Они естественно ложились на плечи, завиваясь на концах, будто сами знали, как нужно выглядеть. Даже в лёгком беспорядке после сна в них была гармония, создающая впечатление, что их совсем не нужно укладывать.
Губы Элизы были небольшими, но выразительными, с естественным розоватым оттенком, будто она только что съела что-то сладкое. Лёгкий изгиб придавал её лицу мягкость и таинственность.
