– Ваше величество, мы ждем ваших приказаний!
– Приказаний не будет, будут похвалы, – сказала я.
– Французское вино. – Лестер поднял кубок. – Выпьем же за то, чтобы французы сохранили в этой войне нейтралитет.
Мы все пригубили свои кубки.
– Армада встала на якорь близ Кале, – доложил Уолсингем (на нем была нижняя часть доспеха, верхнюю же он для удобства снял). – Приблизительно милях в пятидесяти от Дюнкерка, где их ждет герцог Пармский. Или не ждет?
– Этого не знает никто, – признал Лестер. – Вполне возможно, он не в курсе даже, вышла ли армада из Лиссабона.
– Мои осведомители сообщают, что в гавани Кале кипит бурная деятельность, – сказал Уолсингем. – Шлюпки снуют туда-сюда между портом и армадой, которая не может встать там на якорь, не нарушая нейтралитета Франции. Но между ними слишком уж много сношений. Я думаю, что армаду ремонтируют и переоснащают при содействии французов.
Он с грохотом опустил кубок на стол, отодвинул его в сторону и добавил:
– Пожалуйста, принесите мне простого английского эля!
– Наша забота – не гадать, чем там заняты французы, а быть готовыми оборонять нашу землю от любого, кто на нее высадится, – подал голос сэр Генри Норрис, муж Марджори.
Широколицый, с пшеничными, хотя ему шел уже седьмой десяток, волосами, он благодаря своей внешности производил впечатление бесхитростного простака, каковым отнюдь не был.
– Отец, хорошую армию делают качественные выучка и вооружение, – сказал Черный Джек (прозвище это он получил за смуглость, унаследованную от матери). – Вы же знаете, кого набрали в местное ополчение.
– Мальчишек, забулдыг и древних старцев, – произнес крепкий темноглазый мужчина, сидевший слева от Лестера.
– «Старцам вашим будут сниться сны, и юноши ваши будут видеть видения»[3], – пробормотал Уолсингем.
– Оставьте вы в покое Библию! – рявкнул Черный Джек. – Испанцы плывут под штандартом, который благословил сам папа. Но это не поможет им победить, равно как нам не помогут победить цитаты из Священного Писания.
– Вы, сэр. – Я обернулась к мужчине, который упомянул про забулдыг. – Вы утверждаете, что местное ополчение и вооруженная милиция – сборище неумех?
Тот вздрогнул, когда понял, что я обращаюсь к нему, – будто привык, что его никогда не принимают всерьез.
– Я хотел лишь сказать, ваше величество, что у нас нет профессиональной армии, а есть только граждане, которых забрали из семей и кое-как наспех обучили. Никакого сравнения с немецкими, итальянскими и валлонскими наемниками герцога Пармского. Чем богаты, тем и рады. Я вовсе не имел в виду ничего неуважительного.
– Я же говорил вам, что мой конюший – подающий большие надежды молодой человек, – поспешно вставил Лестер. – Очень примечательный юноша. Могу я представить вам сэра Кристофера Блаунта?
Миловидный юноша. Томные глаза и красиво очерченные губы. Широкие плечи. Даже под одеждой видно, как бугрятся мышцы на руках.
– А вы, случайно, не родственники с Чарльзом Блаунтом? – спросила я, имея в виду одного из моих придворных фаворитов, который теперь командовал кораблем «Радуга» под началом сэра Генри Сеймура.
– Очень дальние, ваше величество.
– Значит, красота – это у вас семейное.
Другой на его месте покраснел и смутился бы, он же в ответ лишь спокойно посмотрел на меня. Очевидно, не позер и не дамский угодник.
Роберт Деверё, который все это время держался необыкновенно тихо, чертил на столе круги пролитым вином.
