Елизавета I - страница 4

– Я не хотела тебя напугать, – сказала я.

Однако прикосновение к пергаменту ее руки успокоило меня.

– И не стыдно же вам так пугать старуху! – укорила она.

– Бланш, ты вовсе не старуха.

– Если восемьдесят не старость, когда же она начинается?

– На несколько лет позже, чем в возрасте присутствующих, – отвечала я. – Лет в девяносто.

Был ли при моем дворе кто-то за девяносто? Я таких не припоминала. Значит, можно было назвать эту цифру с чистой совестью.

– Ну, миледи, находятся и такие, кто считает старой вас! – язвительно заметила кормилица.

– Вздор! – отрезала я. – С каких пор пятьдесят пять – это старость?

– С тех пор как вы достигли этого возраста, он перестал быть таковым, – вставила Кэтрин.

– Пожалуй, мне стоило бы назначить вас послом в какую-нибудь державу, – заметила я. – Какая дипломатичность! Но, дорогая кузина, мне невыносима одна мысль о том, чтобы расстаться с вами. И потом, разве вы хотели бы жить среди французов или датчан?

– Французы знают толк в моде, а датчане – в выпечке, – подала голос Марджори. – Неплохой выбор.

Я едва ее слушала.

– Армада готова отправиться в плавание, – вырвалось у меня. – Вскоре она будет у наших берегов.

Марджори с Кэтрин отложили ложки, лица обеих застыли.

– Так я и знала! – заявила Бланш. – Я этого ожидала, и уже давно. Я же вам говорила! Как король Артур.

– О чем вы? – вопросила Марджори. – Опять ваши валлийские россказни? Только не несите вздор, будто вам было видение.

Бланш распрямилась:

– Я просто знала, что наследие короля Артура рано или поздно вернется. Он пращур королевы. Мы все это знаем. Мой кузен доктор Ди доказал это. Артур оставил незавершенное дело. Последнюю битву. Величайшее испытание Англии на прочность.

– Король Артур тут совершенно ни при чем, – сказала Кэтрин. – Астрологи давным-давно предсказали, что одна тысяча пятьсот восемьдесят восьмой станет годом великих свершений. Ди лишь подтвердил это.

– Предсказание, которое сделал сотню лет назад Региомонтан, гласит, что тысяча пятьсот восемьдесят восьмой станет годом неслыханных бедствий для всего мира, – отозвалась Бланш спокойно. – «Империи падут, и во всех краях будет стоять плач и крик» – вот как там было сказано.

– Да, но что это за империи? – возразила я. – Разве Дельфийский оракул не предрек лидийскому царю Крезу, что если тот пойдет войной на Персию, то падет великое царство? А царство оказалось Лидийское, а вовсе не Персидское.

– В этом году должно случиться три затмения, – сказала Бланш, которая явно не собиралась сдаваться. – Одно солнечное и два лунных. Солнечное уже было, в феврале.

– Пусть наступают, – пожала плечами я.

Можно подумать, я как-то могу их предотвратить.

Мне нужно было остаться одной. Даже моя верная троица не утешила меня. После обеда я вышла в Королевский сад. Уайтхолл, огромный, раскинувшийся во все стороны дворец, из особняка на берегу реки разросся практически в город с настоящей улицей, которая проходила через него, и двумя воротами. Учитывая количество площадок для рыцарских состязаний, арен для петушиных боев, теннисных кортов и лужаек с фазанами, отыскать уединенное место было задачей непростой. Но садик, притулившийся между каменными стенами других зданий, надежно укрыл меня от любопытных взглядов.

Травянистые дорожки, окаймленные невысокими перилами в бело-зеленую полоску, крест-накрест пересекали лужайку, образуя геометрические узоры. Все аккуратное и строго в своих границах. Смерть Господня, если бы только в мире все было устроено так же! Если бы только Испания оставалась в своих границах! У меня-то никогда никаких территориальных притязаний не было. В отличие от моего отца с его тщеславными попытками воевать за границей, я всегда довольствовалась пределами своих владений. Говорят, это все потому, что я женщина. Но на самом деле потому, что у меня есть голова на плечах. Война – это бездонная яма, в которую без счета улетают деньги и человеческие жизни.