– Ваше величество, у меня важные новости. – Она дождалась, когда я вскину на нее глаза, и лишь тогда сказала: – Фрэнсис Уолсингем вышла замуж за графа Эссекса.
– Что? – только и смогла произнести я и потом: – Когда?
– Предположительно, хотя наверняка я утверждать не могу, они поженились практически сразу или даже еще до того, как умер Уолсингем.
– Тайком!
А она оказалась умненькой девушкой. Умнее, чем я считала.
Однако мое первоначальное мнение никак не изменилось. Она не будет с ним счастлива. Эссексу нужна рядом пылкая и сильная женщина, которая уравновешивала бы его. Фрэнсис ему не пара. Меня вдруг обожгло мыслью: а может, он женился на ней потому, что она была вдовой сэра Филипа Сидни, а Сидни завещал свою шпагу Эссексу? Не мог же он на этом основании решить, что обязан, в ветхозаветном духе, унаследовать и его жену?
– Это трагедия для них обоих, – сказала я. – Мне нужно поговорить с Эссексом. Пошлите за ним.
Мы встретились в уединении моих внутренних покоев. Когда он вошел, я сидела. Вставать я не стала. Он опустился передо мной на колени. Я продержала его так довольно долго, прежде чем дозволила подняться.
– Ну, Эссекс, что вы можете сказать в свое оправдание? Брак заключается на всю жизнь. Мне доводилось слышать о йоменах, которые прожили с одной женой по пятьдесят лет. Вы этого хотите? Вы хотите прожить с Фрэнсис Уолсингем до конца ваших дней?
Среди моих придворных дам он уже успел заработать определенную славу: не пропускал ни одной юбки. По этой части он далеко превзошел даже собственного отчима.
– Если я дам свое соизволение на этот брак, вы должны хранить ей верность. Как вам это нравится?
Выражение его лица подсказало мне, что такого требования он не ожидал. Значит, намеревался совершить рыцарский поступок и жениться на вдове своего почившего героя, а развлекаться при этом рассчитывал с более чувственными и сговорчивыми дамами.
– Я склоняюсь пред мудростью и требованием вашего величества, – произнес он, все так же стоя передо мной со склоненной головой.
– Подумайте хорошенечко. Я – королева-девственница и вопреки грязным слухам, которые ходят обо мне в некоторых кварталах и за границей, знаю, что я та, кем себя называю. В этой чистоте и непорочности я черпаю свой авторитет. Извращений при своем дворе я не потерплю. Вы желаете и впредь оставаться у меня на службе? В противном случае я готова дать вам мое дозволение покинуть двор и удалиться в деревню, к вашей матери.
– О, я желаю служить вам превыше всего на свете! – воскликнул он. – Молю вас, не отсылайте меня прочь! Я хочу быть вашим верным рыцарем!
Он казался таким искренним, его открытый взгляд горел рвением.
– Вы больше не Галаад, целомудреннейший из рыцарей, – сказала я. – Хотя было время, когда я полагала вас таковым.
– Таков был сэр Филип Сидни, – сказал он.
– Пф! – фыркнула я, не в силах сдержаться. – Он умер бесславной смертью!
Эссекс побелел. Кажется, я покусилась на святое.
– Это была благородная смерть! «Тебе нужнее», – сказал он, отдавая свою воду другому страдающему рыцарю!
– Ох, ну и глупец же вы, Эссекс! – Слова вырвались, прежде чем я успела прикусить язык. – Ему вообще нечего было там делать. Вся эта Нидерландская кампания была организована из рук вон плохо. Ему не следовало снимать набедренник. Ему не следовало отдавать свою воду другому раненому. Все это было продиктовано исключительно желанием покрасоваться!
