Элизиум. Рок - страница 20

– Что такое мозговые ритмы? – резко спросил Рейнеке, глотнув коньяка.

– Это… – испугался Портер. – М-м… я н-не могу сказать точно, я не специалист. В общих чертах…

– Я тоже не знаю, что это. Зато я точно знаю, что могу летать и перевоплощаться, устраивать стихийные бедствия и входить в чужие сны. Не многовато ли чести для одного несчастного, несуществующего третьего глаза, м-м?

Публика разразилась сдержанными смешками.

– Это полная чушь! – рявкнул Рейнеке, и в голосе его впервые зазвучала настоящая злоба. – Забавная ересь, придуманная с целью хоть как-то объяснить необъяснимое. Но идейка, которую вы, мистер Портер, пытаетесь протолкнуть, мне понятна как капля росы!

Он резко встал из-за стола и взмахнул рукой, едва не задев чью-то лысину.

– В самом деле! А почему бы нам не погордиться тем, что у нас есть третий глаз, а?

Портер обмер, лихорадочно соображая, как ему теперь спасаться.

– Боюсь разочаровать тебя, Портер, а также всех, кто разделяет твои взгляды. Анатомически маги не отличаются от эрмов абсолютно ничем! Чистота крови, цвет костей, строение черепа и прочая галиматья, которую вешали вам на уши в течение сотен лет… Ха-хах! О боже, как это типично… Я совсем забыл, где я нахожусь! Это же Англия! Родина всевозможных разграничений, закрепощений и маниакальной категоризации всего и вся! Высшие и низшие классы, высшие и низшие расы, сильный пол и слабый пол, волшебник и неволшебник… Вам еще дорого придется за это заплатить, ребята! О вашем безумной мании будут писать книги!

Внезапно, до сих пор сидевшая молча леди Бернгардт, встала во весь рост с горящими глазами.

– Довольно! Вы покушаетесь на сакральные устои!

– Все люди равны! – не взглянув на нее, продолжал Рейнеке. – Это понятно? Негр, воспитанный в приличной семье, должен сидеть вот за этим столом, среди нас! Ради вашего же блага!

Все присутствующие, как-то жалко сгорбившись, обменивались тревожными взглядами, не смея проронить ни слова.

– Сэр… – чуть слышно выдохнул Портер.

– Вы, Джордж, можете гордиться своим цветом кожи, своей половой принадлежностью, наличием у вас прыщей на лбу и чем вам еще заблагорассудится. Но не смейте ставить себя выше тех, кого лично вы не в состоянии победить и уничтожить!

– Вы наглец, Рейнеке! – прошипела леди Бернгардт клокочущим голосом.

Звезды драгоценных камней, украшавших ее шею, пальцы и уши яростно подрагивали.

– Я годами смотрела, как вы заявлялись сюда, лишь для того, чтобы оплевать всех, на кого упадет ваш взгляд. Вы унизили наше сообщество, силой навязав нам имя «Крысиный король»! Все были против этой неслыханной мерзости! Вы растлеваете наших детей, вбивая в них беспринципность и безверие! Вы и раньше многое себе позволяли, но это…

– Миледи, я всего лишь безродный подонок, снедаемый завистью. Чего же вы хотите? – жалостливо улыбнулся Рейнеке.

– Если магической крови, о которой столько написано в старинных рукописях, наличие которой прекрасно умели доказывать во все времена, если ее не существует…

– Ее действительно не существует! Как не существует особой крови в жилах поэтов, танцоров и маньяков. По крайней мере, на сегодняшний день, никто ее не нашел.

– Это возмутительно!

– Что же до «Крысиного короля» и беспринципности, на которую вы изволите сетовать, – Рейнеке, шатаясь, принялся мерить шагами зал, зачем-то проводя пальцами по резным спинкам стульев. – Я вам расскажу одну историю. Три века назад я преподавал в Зальцбургской академии, возглавляемой… да-а, его звали Клаудиус Альферац фон Фойерзее! Светило! В прошлом ученик и протеже самого Парацельса! Настоящий ходячий памятник самому себе. Магистр фон Фойерзее – это нечто в возрасте девяноста двух лет, притом с идеально прямым позвоночником, с седой бородой до пояса, мягкой, словно кошачья шерсть, с сухой, как древний пергамент кожей лица, с крупными, прижатыми к черепу ушами и замечательным горбатым носом. Он всегда носил темно-фиолетовую мантию… Но самое величественное в его образе – это был, конечно, взгляд. Эти, взирающие сквозь расщелины дряблых век, давно потухшие, бесцветные глаза, казались совершенно мертвыми. Но не потому, что смертельно устали от жизни. В них застыло нечеловеческое, чисто вселенское презрение ко всему и всем на этой планете. О-о, как меня поражало это истуканье высокомерие! Тотальное отсутствие чувства юмора, умение смотреть сквозь собеседника во время разговора. Хе-хе! О чем это я… У него не было собеседников! Он всегда говорил об окружающих в третьем лице, как пророк или судья: «Юный Бернард оправдал мои ожидания! Лиценциат Вагнер будет усердно работать, чтобы восстановить доверие!» и все в таком духе. И, конечно же, он был помешан на благородстве крови. Ему не хотелось висеть в небесах одиноким божеством, его гордыня требовала построить пирамиду из более и менее достойных, на вершине которой он мог бы водрузить свой трон. Своим закатом Зальцбургская академия целиком обязана его сварливым старческим бредням о достойных и недостойных, чистых и нечистых, о тех, кто стоит под вопросом и должен доказать подлинность своей биографии. Я возненавидел его! Куда спрячешься, когда у тебя вместо происхождения выгребная яма? И вот однажды на торжественном банкете, произнося речь, он вдруг – хи-хи! – заговорил в третьем лице, но не о других, а о себе самом! «Клаудиус одобряет! Ваш досточтимый Клаудиус…» Я сразу смекнул, что со стариком что-то не так. В другой раз я заметил, что он взял ложку задом наперёд, и один из приближенных лизоблюдов тотчас выхватил ее и заботливо всунул как надо. Потом он перестал говорить, видимо больше не считая нас достойными внимать его бесценному голосу. Потом его перестали нам показывать, ссылаясь на «некоторые проблемы со здоровьем». А потом в моей жизни настал счастливый день. Тогда я на чужом примере познал цену всей этой напыщенной дряни, испокон веков разъедающей человечеству мозги… и от души проклял ее! Именно поэтому мне нравится Ленин.