Я не знала, как все было на самом деле. Взволнованная, преисполненная смятенных мыслей, я отложила книгу с пледом и покинула беседку – меня более не прельщали ни горячий чай, ни натопленная печка.
Я шла по старой уютной тропинке и постепенно успокаивалась. Этот парк в Роузлэнд Холле существует уже много веков. Здесь рождались предки Элоиз, когда-то они тоже были маленькими детьми. Они играли тут среди деревьев, жили счастливой и безмятежной жизнью. Само поместье располагалось у подножия Бодмин-Мур с его вересковой пустошью.
Меня вдруг охватила нервная дрожь. Я словно услышала крик, доносящийся из-за скованных холодом деревьев: «Я пришла домой: я заблудилась в зарослях вереска!»
Когда я вернулась в дом, Джулиана уже ждала меня, готовая приступить к трапезе. Мы присели возле камина в гостиной. Джулиана была взволнована.
– Ты видела, Кэти? Прочитала в «Грозовом Перевале»? Ты видела, что она…
Не торопясь вошел Эрик с графином шерри на серебряном подносе. Поставив его на боковой столик, он наполнил вином два изящных хрустальных бокала. Мы не проронили ни слова, пока он не ушел.
– Да, я видела, – сказала я как можно более спокойно.
Джулиана взволнованно наклонилась вперед:
– И что ты об этом думаешь? Я в полной растерянности. Что она пытается сказать мне? Ведь это она написала. Но что она имела в виду? О, Кэти, я ведь не схожу с ума?
Я не нашлась с ответом. К счастью, вошла Энни и сказала, что накрыла к обеду. У Джулианы были превосходные манеры, и она не выказала ни малейшего раздражения по поводу того, что наш разговор прервали. Мы проследовали в столовую и расположились за роскошным дубовым столом под белой льняной скатертью, на которой были расставлены тарелки, серебряные приборы и хрусталь. Таков был стиль Джулианы и отношение к принятию пищи. Всюду по комнате на полированных столиках красовались божественной красоты вазы с нарциссами и форзициями. Атмосфера полной идиллии и гостеприимства. Впрочем, сейчас это никак не могло помочь Джулиане. Она молча ждала, пока Энни подаст первое блюдо – гороховый суп с ветчиной. Когда служанка удалилась, Джулиана сказала:
– Я вижу, что вы про себя смеетесь над моими домыслами.
– Нет, что вы. Меня посещают такие же странные мысли и снятся такие же странные сны про Элоиз. И все же, Джулиана, нам следует как-то удостовериться, что мы способны сохранять разумность.
Джулиана недоуменно улыбнулась:
– Разумность? Вы действительно полагаете, будто все, что я чувствую и знаю каждой своей клеточкой, можно отнести к области разума? Кэти, вы ведь и сами это знаете, я же вижу. Поэтому не призывайте меня сохранять разумность. Трудно найти во всем этом хотя бы толику здравого смысла.
Я что-то пробормотала в ответ, соглашаясь. Конечно же, я была на ее стороне, это правда, но одновременно мне отчаянно захотелось уехать прочь из Роузлэнда. Сначала я купалась тут в неге, была окутана заботой, а теперь все это грозило перейти в бред и истерику. Похоже, что Джулиана оказалась еще более хрупкой, чем я. Я бежала сюда из Тэлланд Бэй, чтобы мы поддержали друг друга, но, кажется, это было ошибкой.
И в голове моей прозвучали слова Криса, пытающегося объяснить, почему он не хочет, чтобы я заночевала в Роузлэнде: «Дорогая, из этой затеи ничего хорошего не выйдет. Вы с Джулианой обе находитесь на грани: она – из-за смерти Элоиз, ты – из-за твоего собственного состояния. Я приеду за тобой…»
