Софья. Миша тоже убежден, что Розанов гений, а я, убей, не могу понять, в чем это проявляется.
Суслова. Он создает новую литературную форму. Это самое сложное в писательстве. Даже Федору это не очень удавалось. Розанов показывает вещи с самых разных точек зрения, в исповедальной манере, обнажая перед читателем свою душу. С ним мне интересно. Но мне этого мало. Живя за границей, я думала: вот вернусь и поеду жить в деревню. Ну если не в деревню, так в губернский город, заведу свой кружок, буду первой девкой. А как приехала, как пожила неделю, и перестало чего-то желаться. Обратно захотелось к этим меркантильным, бездуховным европейцам. Лучше бы я не выезжала в Европу, не знала о соблазнах тамошней жизни.
Софья. То есть ты готова вернуться в Париж?
Суслова. Ах, Сонечка, есть тоска по родине, а есть тоска по чужбине. И еще не известно, какая сильней.
Церковь.
Сцена венчания.
Священник (вопрос к Розанову). Не обещался ли еси иной невесте?
Розанов. Не обещахся, честный отче.
Щеглова (негромко). Еще как обещахся.
Священник. Даруй им плод чрева, доброчадие, единомыслие в душах… И да узрят они сыновей от сынов своих… Господи Боже наш, славою и честью венчай их! Славою и честью венчай их! Венчай их!
Щеглова (с болью). Венчай их скорее. И поскорее развенчай.
Квартира Сусловой (совмещение двух мест действия, церкви и квартиры).
Розанов и Полина лежат в постели. Розанов ласкает венчаную жену. Припадает к ее груди.
Розанов. Полинька, а ты знаешь, что кормление ребенка грудью возбуждает женщину?
Суслова. Первый раз слышу. Какой ты, однако, знаток.
Розанов. Я теперь буду писать исключительно на темы пола, брака и семьи. С тысячи точек зрения. Об этом никто не пишет. Стесняются, боятся. А у меня мысли об этом появились. И все благодаря тебе. Ты еще будешь гордиться мной. Религиозный человек выше мудрого. Кто молится, превзойдет всех.
Суслова. Ладно, давай спать. Я устала. Только отодвинься на свою сторону. А то еще начнешь трогать меня во сне.
Розанов. Как же не трогать, Полинька? Без этого ребеночек не родится.
Суслова. Ты что же, хочешь прямо сейчас начать?
Розанов. А чего тянуть? Это же священный акт, Полинька.
Розанов громоздится на Суслову, пытаясь изготовиться к совокуплению. Суслова ерзает, но все же позволяет ему занять классическую позу. Свет на сцене гаснет. Слышится возня и пыхтение Розанова.
Суслова. Мне больно. И мне противен твой фаллос.
Розанов. Полинька! Как же без фаллоса ребеночка зачать?
Суслова. Я как представлю… И семя твое тоже противно мне.
Возня стихает. Слышен плач.
Суслова. Вася, ты плачешь? Ну прости. Ну вот, такая я противная. Мне Федя больно сделал. И вот с тех пор такое у меня несчастье.
Розанов. Так зачем тогда? Зачем тогда? Семья – от слова семя, Полинька.
Суслова. Вася, ты так настаивал на венчании. Как я могла отказать? Давай спать.
Свет гаснет. Но загорается прожектор, высвечивая лицо Сусловой.
Суслова (себе). Где ты сейчас, мой красивый зверь? От твоих ласк мне тоже было больно, но я терпела с восторгом. С упоением.
Голос Розанова. Ты что-то сказала? Я не расслышал.
Суслова. Я сказала – спи, супруг мой первый… и уж точно единственный. (После паузы.) Нет, я не могу спать. Лучше почитаю, а ты спи.
Суслова читает рукопись. Розанов подглядывает.
Суслова. Вот зачем ты это записал? «Женщина входит запахом в дом мужчины. И всего его делает пахучим, как и весь дом».
