Эмпирика любви, Евангелие от… - страница 10
Сплетенье рук, волос сплетенье.
Слова сейчас – как преступленье,
лишь – вырванный из тела стон.
В сплошном движении нет движенья,
прикосновенье – как мгновенье,
растянутое в долгий сон.
Мы падаем куда-то вместе?
Летим? Скользим? Плывем?
Не то…
Мы – в вечности,
мы сами – вечность:
мы – всё сейчас,
а все – никто.
Никто!
Осыпались назад
свои же страсти, беды, боли,
вкус меда, горький запах поля,
хулители и дудари.
И только память повторит
сплетенье тел, туман в глазах,
вразлет взметнувшиеся брови
и вкус соленый на губах
твоих ресниц…
Как откровение стихий,
обрушивающихся в стихи.
«Зачем любимых мы бросаем…»
Зачем любимых мы бросаем?
Но как берем!
Ах, жизнь, треклятая, косая,
гори огнем!
К чему стремимся беспредельно?
Судьба, лови!
От скуки разве, от безделья
в твоей любви?
Перенасыщены глазами,
улыбки – блажь!
Ночь – словно целое сказанье,
поэмный раж.
Звучи! Пусть провода немеют
от голосов!
Люби, пока любить умеешь
без тормозов!
И смейся,
господи, блаженство —
твой смех у глаз!
Так низвергаешь совершенства
в ожогах ласк.
«Те пряные губы – загубят…»
Те пряные губы – загубят.
Мазки поцелуев
сильней аллилуй заголубят.
И ласки прекрасны,
но рот лепестковой обмазкой заласкан,
молчит.
А терпкое слово – горчит
и просится криком великим из горла,
счастливым полетом
всех прожитых истин, и горя, и пота.
Кого-то, куда-то
зовут ожиданья, горенья.
Сознанья искрятся под кожей
свершений заложники.
В изгибах любви,
как помятая губка, пожухнешь
и рухнешь подломленный.
Себя выскребаешь из неги,
из мягких коленей,
изгибов лебяжьей руки, —
остаться стремительным хочется.
Часы – коротки,
себя не раздашь на пророчества
и корчишься,
губами обвит.
Но, слава любви! —
она больше того, что дается.
И жжется желание,
и небо охально смеется,
оскаливаясь.
И шепот листвы тополиной,
и руки любимой
отринешь из жизни
и брызнешь под облако,
каленый и резкий —
за голодом,
И Слово – упруго и дерзко —
взовьется в накале высоком,
как пламя,
как песня,
как сокол…
Но как же летать без любви?..
«Легче добьешься в любви конца, нежели умеренности».
Тот же Овидий (Публий Овидий Назон)
2. Искренность
«О, как убийственно мы любим!..»
Ф. Тютчев.
1
Так бывает:
в пути вдруг потянет назад,
и еще на бегу, сквозь туманы заснувшие,
обернемся и смотрим себе же в глаза,
тем, которыми были мы в годы минувшие.
Усмехнемся наивности прежних идей,
удивимся количеству нажитых трудностей,
и гордимся,
что выросло в гомоне дней
из количества выдержки качество мудрости.
В этой жизни, конечно же, стоит любить,
только сердце болит от напора событий.
Мне хотелось порой,
только нет, не забыть
чьих-то глаз, чьих-то слов,
откровений, открытий.
И среди суесловий, восторгов, посул,
среди множества ложных и подлинных истинностей,
как награду природы, как гордость, несу
величайшее из достоинств любви —
Искренность.
2
Ника, родная, сложность моя,
прости, о тебе – в конце.
Сегодня, хочешь, разолью моря,
хочешь – горы расставлю в венце?
Хочешь, разбрызгаюсь сверкающим водопадом
или звуком выльюсь в трубе?
Могу изогнуться нежнее радуги…
А, хочешь, – выношенное,
о тебе и о себе?
Время давнее, была осень,
тучи лежали плоские, как стол.
Сестра сказала:
«Жду тебя в восемь,
у Концертного,
за Литейным мостом».
Сколько уж этих филармонических залов
выхожено, выслушано, высмотрено,
и опять?
«Жду тебя в восемь, – сестра сказала, —
и постарайся не опоздать».
Трамвай, мостовая, метро, эскалатор, —
Похожие книги
