Энциклопедия шаманской мудрости - страница 20

и во что мы верим (априорные, доопытные установки). Популярный американский писатель Н. Д. Уолш однажды сказал: «Некоторые говорят: пока не увижу, не поверю. А Я говорю тебе: пока не поверишь, не увидишь». Отметим также, что вера невозможна без самой способности верить. А эта способность коренится в свойствах нашего ума, в возможности представлять нечто, что даже не обязательно существует в окружающей нас действительности, т. е. умение фантазировать (об особом магическом воображении шаманов мы еще поговорим позже). Однако если фантазия – продукт представления, которое еще не имеет воплощения в действительности (в праксисе), то наша фундаментальная вера (осознанная и неосознанная) – причина всего, с чем мы имеем дело в нашем опыте и что мы фиксируем в вербально (словесно) оформленном знании.

Проще говоря, наше наблюдение – это не фонарик, которым мы освещаем в темноте объективно существующие предметы. Наш фонарик-внимание высвечивает только то, что мы ожидаем увидеть в этой темноте. А ожидание – это и есть наша вера («Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр 11: 1)), наше предчувствие. Что мы ожидаем воспринять, то и предстает нашему взору. Интерпретация – лишь обобщение увиденного, закрепление его в некоей иллюзорной матрице, т. е. мифе, который служит генератором еще большей веры и предвидения. В некотором смысле гипотеза оказывается тождественной теории (др. – греч. θεωρία буквально означает ‘созерцание, рассмотрение, умозрение’, а θεωρуs – ‘наблюдатель, очевидец, свидетель’). Разница между гипотезой и теорией лишь в степени интенсивности воздействия содержащихся в гипотезе идей на наше сознание (индивидуальное и коллективное). Вот почему во всех религиях придается такое большое значение вере. Вера, в конце концов, формирует саму нашу жизнь, поскольку она – «осуществление ожидаемого». От нашей веры зависит то, в каком мире мы будем жить. «…По вере вашей да будет вам» (Мф 9: 29).

Однако если вера творит миф, то миф со своей стороны структурирует, формирует сознание человека. Миф оказывается до-рефлексивной установкой, матрицей, совокупностью априорных утверждений. Если миф – это рассказ, то всякий рассказ подчиняется неким условно-априорным грамматическим правилам. Грамматические правила многих мифов – это коллективное бессознательное (причем не обязательно в юнговском смысле), т. е. вся совокупность верований и постулатов, которые не воспринимаются нами осознанно, но тем не менее влияют на всю нашу жизнь.

В этом смысле каждая эпоха, включая нашу, творит собственные мифы, а через них и саму реальность тех, кто включен в бессознательное поле этих мифов. Иногда мифы-парадигмы разных народов сталкиваются друг с другом, подобно тектоническим плитам. Такие столкновения вызывают настоящие культурные потрясения. Поколения сменяются, сменяются и мифы-парадигмы, объясняющие возникновение и структуру мироздания, роль человека, его место в социуме, иерархию в обществе, его ценности и цели.

Существуют и другие истолкования мифа. Одно из них гласит, что миф выполняет защитную функцию психики. Объясняя мир, первобытный человек защищал себя от всего необъяснимого и пугающего. Когда человек сталкивался с чем-то таинственным, завораживающим и устрашающим (нуминозным), он стремился найти объяснение, которое позволило бы ему жить в понятном (а значит, более предсказуемом, безопасном) мире. В этом первобытный человек не сильно отличается от нас. Мы также строим всевозможные теории и предположения относительно возникновения и дальнейшей судьбы мира и нашего в нем места. Однако целостной картины не дает ни теория Большого Взрыва, ни теория Струн, ни какая-либо другая гипотеза. Но так же, как и первобытному человеку, нам нужен