Приехавшая первая «Скорая помощь» сразу же приступила к снятию электрокардиограммы, у пришедшей в сознание мамы, и введению внутривенно лекарств, посредством системы. Врач «Скорой помощи» диагностировала повторный инфаркт и настаивала на госпитализации мамы в стационар МСЧ 7, где мама когда-то лечилась и больше лечиться там не хотела.
Не понимая серьёзности состояния мамы, я поддерживала маму в её желании оставаться дома и ждать участкового врача, а далее ехать на приём к кардиологу, у которого она наблюдалась в последние годы.
Чуть более года назад, я, проучившись на менеджера по продажам, собиралась на собеседование, надеясь устроиться на работу в одну из частных компаний. За полчаса до моего выхода из дому, наступила такая же жуткая тишина, как и в этот раз. Тогда мама впервые потеряла сознание. Тогда я впервые вызывала к ней «Скорую помощь».
В то утро повторного инфаркта у мамы не случилось. Маму оставляли дома до дальнейшего наблюдения участковым врачом или врачом кардиологического центра.
Мне было страшно при одной мысли о том, что однажды я могу вернуться к трупу. Поэтому, когда мама попросила меня не искать больше работы, говоря о моём нездоровье и о том, сколько случаев, когда наработавшись, люди не получали денег за свой труд, я пообещала ей это.
А в это время врач первой «Скорой помощи», судя по всему, начинала бояться, что не довезёт маму живой до того самого стационара, куда первоначально собиралась её госпитализировать. Она вызвала специализированную кардиологическую бригаду «Скорой помощи». Мы сошлись с ней на том, что если кардиологическая бригада решит, что госпитализация необходима, мама будет госпитализирована.
Через несколько минут, после приезда кардиологической бригады, мне было сказано, что мамы повторный и обширный инфаркт и что её состояние требует реанимационного отделения. Едва я успела подписать согласие на госпитализацию мамы, как у мамы наступила клиническая смерть. Мероприятия бригады второй «Скорой помощи» по возвращению мамы к жизни, закончились успехом, если об успехе, в данном случае, можно говорить. Мама задышала.
Приехавшая третья реанимационная бригада «Скорой помощи» госпитализировала маму в кардиологическое отделение Областной больницы, где за жизнь её боролись ещё одиннадцать суток.
Когда маму для госпитализации выносили из квартиры, за ней и над ней летело её астральное тело, которое для меня было столь же осязаемо, как и вся другая реальность, например – сквозняк или сиденье дивана подо мною. В тот момент я чувствовала также, что мне даётся свобода и воспринимала эту свободу, как насмешку судьбы. Зачем теперь она мне была нужна?
Спасти маму, не дожившую четыре месяца до своего 80-ти летия, несмотря на все усилия врачей, не удалось. Врач – патологоанатом Областной больницы, на мой вопрос о маминой голове, которая постоянно беспокоила лечащего врача мамы, ответил, что щадит мои чувства. Из этого я сделала вывод, что при возвращении мамы из состояния клинической смерти, врачу не удалось ей вернуть самое главное, – мозг. Видимо, именно имел ввиду лечащий врач кардиологического отделения Областной больницы, когда, расспрашивая меня о маминой голове повторял: «…а сердце бьётся…».
В совпадении повторного инфаркта с днём назначенной встречи с Виктором, я увидела категорически запрещающий знак на дальнейшие какие бы, то ни было, контакты с ним. Мало того, что повторный инфаркт случился в день назначенной встречи с Виктором. В час назначенной этой встречи – у мамы наступила клиническая смерть и это несмотря на то, что встреча уже была отложена. Как только приехала первая «Скорая», я сообщила об этом Виктору. Примерно за 4 часа до предполагаемой встречи.
