Укол достиг своей цели, и Айя скривилась, не в силах спрятать обиду. Миранда подошла к дочери, видя, что ничего, кроме непонимания со стороны собственного ребенка, не добилась. Женщина взяла ладонь принцессы в свои руки и с сожалением пояснила:
– Твоя жизнь – единственное, что заботит меня на протяжении долгих лет. Если сейчас мы потеряем корону, то вместе с ней исчезнет и твоя важность в глазах народа. Пройдет немного времени, и страх перед силой, однажды сорвавшейся с твоих рук, перевесит единственное чудо, ими же созданное. И как только служители придут за тобой, смерть снова окажется на пороге. – Миранда обняла дочь, и последние ее слова, сказанные полушепотом, Айя едва расслышала: – Потому что ни я, ни твой отец больше не позволим монахам забрать нашего ребенка.
Королева, поцеловав дочь в висок, покинула комнату, оставив принцессу в смятении. Упав на колени, Айя судорожно схватилась за плед, пряча в нем лицо. Перед глазами проносились картины прошлого: стена черного пламени, дым до самых звезд и люди, ищущие спасения. Рев защитников, погибающих в огне, и ее собственный крик – одна бесконечно повторяющаяся мольба:
«Вернись! Вернись!»
* * *
Миранда, покинув комнату дочери, столкнулась лицом к лицу с ее охранником. Сын кузнеца Долора, выходец из далеких Солнечных холмов, молчал, ожидая ее приказов. В глазах мужчины не было и намека на волнение – он не испытывал страха перед королевой ни в их первую встречу, ни сейчас. Миранде это не нравилось. Она и по сей день сомневалась в назначении Долора на пост личного охранника ее дочери. Он знал про Айю достаточно, чтобы испортить ей жизнь, но обладал настолько неоспоримыми преимуществами, что более подходящего телохранителя найти было сложно: талантливый маг воды, он не рвался угодить принцессе, совершенно не интересовался политикой и золотом. Последнее ему не единожды предлагали в обмен на подробности о жизни наследницы. Миранда лично тайно организовала несколько таких предложений, чтобы проверить его верность.
Благодаря Долору королева была в курсе событий, которые утаивала от нее дочь: от мелких провинностей вроде спора на деньги с сыном Куниц до более серьезных, за которые ей еще предстояло ответить. Но все это меркло перед одним огромным минусом – общим прошлым Айи и Долора, которое нельзя было игнорировать.
«Глубина», – процедила про себя Миранда, припомнив имя, которое, словно кличку собаке, выдала охраннику Айя, отказываясь называть его иначе. Дочь с яростным упрямством всегда вставала на его сторону – стоило только вспомнить случай, когда Миранда собиралась разжаловать Долора, найдя ему достойную замену. Тогда Айя, не размениваясь по мелочам, обратилась напрямую к отцу, отстаивая свое право выбирать личную охрану. Король уступил ей, признав, что она давно вышла из того возраста, когда мать должна принимать решения за нее. С тех пор Миранда потеряла право распоряжаться охраной дочери, но это не помешало ей заставить Долора докладывать о каждом шаге принцессы. Теперь она могла поддерживать в глазах Айи иллюзию самостоятельности, наблюдая при этом не только за ней, но и за Глубиной.
– Пойдем, – приказала королева, направляясь в гостевую комнату в восточном крыле замка, где она каждый пятый день недели принимала просителей. – Думаю, тебе есть что мне рассказать.
Глубина последовал за ней. Он привык балансировать между двумя орлицами, докладывая королеве об одних проступках ее дочери и скрывая при этом другие. Айя согласилась дорого заплатить за эту преданность, только чуть позже, когда их договор, заключенный два года назад, вступит в силу. Долора не пугало ожидание – оно держало его на плаву.
