– Что-то еще? – спросил Вэсек.
– А… есть одна вещь. Сури сказала, что Арион… – Последовала пауза, во время которой, казалось, сомнение пришло на смену двум тысячам лет убежденности.
Сури? Нирея впервые назвала рхунку по имени.
– Ну, она сказала, что Арион только защищалась от нападений, – продолжила жрица. – Если верить ей, моя дочь ни разу не нарушила Закон Феррола. Значит, она не была предательницей. Если это так, не мог бы фэйн сделать публичное заявление, чтобы очистить имя моей дочери?
И вывести пятно, испортившее твою репутацию? – подумала Имали.
– Мы рассмотрим этот вопрос. Спасибо за то, что уделила нам время. До свидания, Нирея, – сказал Вэсек.
После ее ухода Имали, закрыв дверь, повернулась к Вэсеку:
– Почему ты отправил ее домой?
– Потому что терпению Лотиана приходит конец. Я так и не смог показать ему, что мы хоть как-то продвинулись, и скоро он возьмет все в свои руки.
– Это очень плохо, особенно теперь, когда мы узнали, что рхунка прибыла сюда в поисках мира.
– Неужели? С чего ты взяла, что рхунка говорит правду? Я не верю ни единому ее слову и считаю, что тебе тоже не стоит.
– Но она подтвердила слова Лотиана. Она признала, что умеет создавать драконов.
– Это совершенно ничего не значит, кроме того, что она придерживается истории, с которой прибыла сюда. Не вижу повода менять свое мнение по этому вопросу.
– Признаюсь, я так и не решила, кому верить. Ты привел разумные доводы, но Лотиан и Мовиндьюле давно утверждали, что дракона сотворила именно рхунка, а не Арион. А рхунка, находящаяся у нас под стражей – та самая, которой приписывают этот подвиг, – не опровергла их утверждения.
– Думаю, «утверждение» здесь главное слово. Весьма трудно вообразить существование рхуна-миралиита, но возможно ли, что кто-то из них знает больше, чем фэйн – сын первого заклинателя?
С другой стороны, Арион превосходно владела Искусством и преподавала в академии. Она победила Гриндала, а Фенелия дала ей прозвище Цензлиор. Разве не более вероятно, что дракона сотворила именно она? Но помимо предположений о том, кто знает, как их создавать, есть один неоспоримый факт.
– Какой?
– Дракон всего один. Почему? Очевидно, смерть помешала Арион сотворить для Нифрона других драконов. Если бы рхунка это умела, мы бы сейчас это не обсуждали. Небо уже потемнело бы от драконов, и они уничтожили бы наш народ. Как ты объяснишь, что мы до сих пор живы?
Имали покачала головой:
– Никак, но это не единственное, что мне непонятно.
– А что еще?
– Нирея упомянула ошейник. Он действительно существует?
– Да, но это вовсе не означает, что он мешает ей колдовать. Я мог бы заявить, что ботинки, которые я ношу, мешают мне летать, но это неправда.
– Тогда зачем она его носит? У меня сложилось впечатление, что ее доставили сюда в клетке. Не вижу необходимости в ошейнике. Его когда-нибудь использовали, чтобы ограничить ее передвижения? Может, ее раньше сковали цепями, а тот, кто освободил ее, забыл снять ошейник?
Вэсек на мгновение задумался, водя глазами из стороны в сторону.
– По правде говоря, если подумать… там негде прикрепить веревку или цепь, разве что просто сделать петлю.
– А ключ у тебя есть?
– Нет, но он мне и не нужен.
– Если нет необходимости его снимать, значит, не должно было быть причины надевать его. Ты со мной не согласен?
Вэсек не ответил.
– Там есть рисунок?
– Не заметил.
Имали вновь послышался вызывающий трепет голос Трилоса.
