И тут Арья опустилась на колени и, к великому изумлению Насуады, принялась расшнуровывать свои высокие сапоги, вытаскивая из них шнурки. Зажав в зубах один из шнурков, она спросила:
– Сапфира, а где точно находился Эрагон, когда ты в последний раз говорила с ним?
– А представляешь ли ты себе, каким примерно путем он собирался возвращаться?
«Он тогда еще и сам этого не знал».
Вскочив на ноги, Арья сказала:
– Ну что ж, тогда придется посмотреть повсюду.
И она, точно олень, рванулась вперед, пересекла поляну и мгновенно исчезла среди палаток, направляясь на север; она не бежала, а летела, столь же легкая и быстрая, как сам ветер.
– Нет, Арья, нет! – вскричала Насуада, но эльфийка была уже далеко, и Насуаду охватило ощущение такой полной безнадежности, что у нее опустились руки. «Наш орден разваливается на глазах», – в ужасе думала она.
Поправляя свои коротковатые доспехи, лишь слегка прикрывавшие его могучий торс, кулл Гарцвог сказал Насуаде:
– Не угодно ли тебе, госпожа Ночная Охотница, чтобы я последовал за нею? Я не могу бежать так же быстро, как маленькие эльфы, зато могу бежать столь же долго.
– Нет… нет, останься. Арья на расстоянии вполне может сойти за человека, а на тебя воины Гальбаторикса сразу начнут охоту, стоит только какому-нибудь фермеру сообщить им, что он случайно тебя заметил.
– Я привык, что на меня охотятся.
– Но не в центре Империи, где повсюду шныряют сотни слуг Гальбаторикса. Нет уж, Арье придется самой о себе позаботиться. Хотя я бы все на свете отдала, чтобы она смогла отыскать Эрагона и благополучно вернуться с ним вместе, ибо без него дело варденов обречено.
Ноги Эрагона мерно стучали по земле.
Этот громкий топот, зарождаясь где-то в пятках, отдавался по ногам, переходил по бедрам в позвоночник и завершался у основания черепа. От собственного топота у Эрагона дробно стучали зубы и ломило в висках, и с каждой милей эта головная боль только усиливалась. Сперва этот монотонный топот раздражал его, а потом стал даже усыплять, приводя в состояние, близкое к трансу, когда он даже думать уже не мог и мог только бежать.
Когда башмаки Эрагона касались земли, он слышал хруст ломающихся стеблей травы, видел взлетающие с потрескавшейся почвы облачка пыли. Он догадывался, что прошло, наверное, не менее месяца с тех пор, как в этой части Алагейзии были дожди. Сухой воздух, казалось, высасывал влагу даже из его дыхания, и в горле постоянно першило. Сколько бы он ни пил, ему никак не удавалось восстановить потерю той жидкости, которую крали у него солнце и ветер.
Отсюда и эта головная боль.
Хелгринд остался далеко позади. Однако Эрагон продвигался значительно медленнее, чем надеялся. Сотни патрулей Гальбаторикса, в составе которых были и маги, кишели повсюду, и ему часто приходилось прятаться. У него не было ни малейших сомнений: ищут, безусловно, именно его. А прошлым вечером он даже заметил Торна, летевшего низко над западным краем неба. Он немедленно закрыл свои мысли, бросился в первую же канаву и пролежал там, наверное, с полчаса, пока Торн снова не скрылся за горизонтом.
Эрагон давно уже решил пользоваться по мере возможности именно проезжими дорогами и главными тропами.
События последней недели привели его к почти полному физическому и душевному истощению. Он предпочитал дать своему телу отдых и возможность набраться сил, а не продираться по холмам напрямки сквозь заросли колючего кустарника или вброд через илистые речки. Время для отчаянного, яростного напряжения сил, конечно, снова придет, но сейчас это время еще не наступило.
