– Персидский Милет мне не указ! Ионийцы мне не друзья. – Полиник решительно прерывает оглашение скорбных подробностей. У сикелиотов умная голова на плечах. – Пустозвоны ионийцы, не мы, гаморы Сиракуз! – Допустимое тщеславие наполняет слова говорящего. – Дева достойна нашего благородного рода! Нет на деве Мегисте… – Полиник в запальчивости сбивается, откашливается и торжественным тоном, уже неспешно, продолжает: – Я, глава славного рода Ксантикла в Сиракузах, заявляю: нет на деве Мегисте бесчестья! Моё суждение таково: Ксантиклы, как коринфские, так и сиракузские, не несут позора за преступления, совершённые против них. Мы, потомки Ксантикла, Гераклиды, основатели Сиракуз, подтверждаем честь этой доброй девы! Подойди ко мне, достойная из филы всадников Коринфа!
Не осталось сил у Мегисты выполнить просьбу. Дева бережно положила свою защитницу, семиструнную кифару, на землю, покачнулась и упала без чувств. Гермократ устремился к невесте, поднял её, принялся поцелуями и растиранием висков приводить деву в сознание. Мегиста наконец открыла глаза. Сочувственное молчание воцарилось среди гордой сисситии. Никто из аристократов не попытался опротестовать суждение, вынесенное влиятельным главой древнейшего коринфского рода из первых переселенцев. Расчувствовавшийся Полиник обернулся к представителям рода бакхиада Ксантикла:
– Ну что ж, Полинику есть что сказать! Ксантиклы-бакхиады приплыли нищими на Сицилию… – По красноречивому вступлению видно, что хитроумному Полидаму удалось за живое задеть бывшего порицателя. – Нищетой благородных храбрецов не испугать! Отбили у варваров землю. Среди камней честно в труде, с молитвами богам, добыли отцы-основатели процветание полису. Кровью и потом политы наши тучные пшеничные поля. Под всяким кустом винограда, под корнями олив Сиракуз лежат белые кости бакхиадов. Не стыжусь за предков! Одарим родством деву из нашего рода? Скинемся на приданое? Поведём на свадьбу нашу коринфскую деву?
Стоящие мужи в ответ поднимают утвердительно руки. По странности совпадения поднимают руки не только бравые Ксантиклы, но и главы и остальных родов. Мегиста заплаканными глазами оглядывает собрание гаморов. Её губы беззвучно шевелятся. Полидам расцветает в улыбке победителя. Правой рукой старик указует на невесту:
– Дева воспитана как гамор – благодарит вас! Да и ещё, кажется, считает руки, за неё проголосовавшие!
Добродушный хохот гаморов летит к весенним облакам. Личное горе девушки разделено многотысячной филой всадников. Мегиста находит силы подняться, направляется к главе рода Ксантиклов в Сиракузах. Полиник поднимает правую руку:
– Понимаешь, коринфская дева Мегиста, гаморы на Сицилии пережили не один, а два бунта подлости худых. Мы, добрые Сиракуз, знаем, что такое оскорбление невинных дев! Мы знаем, что такое неправедное изгнание из родных домов! В чём повинны убиенные девы благородных родов? Мы, добрые… – Полиник неожиданно обеими руками указывает на Гермократа. – Мы знаем, что такое месть за утраченное!
Аристократы Сиракуз встают с кресел. Гермократ удивлённо принимает знак почтения от филы всадников.
– Гаморы уважают достойных! Нет подлости худых в наших сердцах. – Полиник обращается к извечному оппоненту Полидаму: – Прошу, дорогой, не падай на землю. Сегодня не только твой день торжества, но и наш. Род аристократов Ксантиклов щедрый! Радость общая. Не забирай всю славу себе
