Трое всадников спешно покидают коней. Сострадание овладевает путниками. Они втроём бегут со всех ног к девушкам, что оплакивают недавно почившую жертву насилия. Один из бегущих неловко запинается о придорожный камень, падает плашмя, встаёт, глухо бормочет проклятия темноте и бросается догонять двух попутчиков, что уже вопрошают горюющих девушек. Однако ему, полноватому мужу, торговцу в зрелых годах, не суждено познать причину скорби. Стрела вонзается в его шею, ломает позвонки, перебивает гортань. Со страшным хрипом умирающего муж рушится на колени. Раненый хватается обеими руками за древко и пытается извлечь наконечник стрелы. Его попутчики резко оборачиваются на нежданные звуки смерти. То большая ошибка. Две девы, только что стенавшие над погибшим, замолкают, бесшумно поднимаются с колен за их беспечными спинами. В руках плакальщиц блестит боевая бронза. Путники оборачиваются и застают медленно поднимающегося из лужи крови «погибшего».
– А-а-а! Духи дороги! – успевает прокричать испуганным голосом один из путников, и на его безумный крик из-за тёмно-серых валунов объявляются ещё три тени. Плакальщицы пускают в ход бронзу. Удары сыплются так часто, что убиваемые даже не успевают прикрыть руками грудь, животы и лица. Осыпаемые градом ударов кинжалов, путники расстаются с жизнью так же, как и мигом ранее их попутчик. Неизвестно откуда возникшие две девичьи тени режут ему, вдали лежащему, пробитое стрелой горло. Остановка на живописной ночной дороге обратилась в коварную засаду непонятных духов.
– Мирон, Граник! – окровавленный нагой «убитый» подзывает тени у серых валунов. – Грузим трупы на коней! Навестим дальнее поместье?! Дадим театральное представление?
– Ты же театральные маски не взял? – спрашивает Мирон. Новый план не смущает борца.
– Взял! – Гермократ хлопает себя по бордово-красной груди.
– Сыграю на авлосе! – Мегиста последней присоединяется к троим друзьям. Трое друзей молча переглядываются между собой. Молчаливое совещание не остаётся незамеченным.
– Что-то не так сказала? – Мегиста гордо поднимает голову.
– Знаешь, искусная Мегиста… – неторопливо начинает Граник. – Перед тем как мы поедем с театром в дальнее поместье, надо бы клятву принести.
– Почему, когда вот сюда ехали, клятвы не требовалось? – строгим голосом отвечает Мегиста, наклоняет голову вбок и впивается взглядом в Гермократа. – А вот теперь, после счётов, клятва потребовалась?
– Песни будут долгие… – вставляет веское слово Мирон.
– Девы могут не выдержать… – соглашается с ним Граник. Мегиста упорно ожидает ответа именно от Гермократа. Гермократ, шумно выдохнув воздух, уточняет речи друзей:
– Принесём вшестером клятвы верности богине Эрис. – Его уточнение вызывает недоуменные взгляды у трёх девушек, две из которых продолжают сжимать в руках окровавленные кинжалы.
– Богине раздора? Приносить клятвы верности? Здесь? На ночной дороге при полной луне? – Тимоклея изумлённо разводит в стороны красные от крови руки.
– Богине борьбы! – на решительный ответ Гермократа Мегиста согласно поднимает правую руку.
– Повторяйте за мной… – командует Мирон. Девушки более не спорят и принимают торжественный вид, подобающий для принесения клятв богам. – Клянусь хранить верность богине вечной борьбы Эрис!
Три флейтистки громко проговаривают предложенные слова. Мирон замолкает.
– И это вся клятва? Как так? – разочарованно шепчет Неэра. – В клятве не будет требований хранить секреты?
