Правда, Николай Михайлович, как представитель рода Романовых, считал необходимым сохранить за монархом возможность в моменты кризисов и острых конфликтов между парламентскими партиями принимать окончательное решение по утверждению законов и назначению чиновников, вплоть до роспуска правительства и парламента.
Следующим «конституционным камешком» в башмаке Николая II стал Струве Пётр Бернгардович. Отличный экономист, получив место в Аналитическом центре, а вместе с ним и доступ к большому объёму информации, господин Струве как-то быстро отошёл от марксизма, вернувшись в лоно либерализма, точнее, либерального консерватизма, экономической основой которого является минимальное государственное вмешательство в регулирование экономики страны.
Аналитические записки Струве об экономическом положении России, подаваемые императору, оказывали на Николая сильное воздействие, открывая глаза на положение подданных, особенно крестьян. А поскольку экономика и политика государства неразрывно связаны, то по запросам самодержца Пётр Бернгардович несколько раз готовил справки и по возможному государственно-конституционному строю Российской империи.
В этом вопросе Струве почему-то придерживался концепции дуалистической монархии, в которой монарх сохраняет статус, схожий с президентом в президентской республике. В отличие от парламентской монархии, в которой монарх играет в основном церемониальную роль, Струве видел юридический способ ограничения власти монарха через конституцию, в которой проводится разграничение власти парламента, монарха и министерств посредством обязанности монарха исполнять решения парламента.
Но при этом, по мнению нашего аналитика, министры должны быть ответственными только перед самим монархом и им же назначаться и смещаться. Указания монарха обязательны к исполнению так же, как и одобренные парламентом законы. Подчинение же монарха парламенту в законодательной сфере обеспечивается правом парламента вотировать бюджет государства. Как экономист Пётр Бернгардович считал экономический рычаг более надёжным, чем политический.
Честно говоря, я его в этом целиком поддерживал. Как писал, кажется, фон Клаузевиц: «Политика – это концентрированное выражение экономики, а война есть не что иное, как продолжение политики с привлечением иных средств». То есть экономика стоит во главе угла и политики, и войны, которую мы сейчас ведём. Поэтому и надо прислушиваться к экономистам.
И главный экономический вопрос, который надо срочно решать, – это земельный вопрос. Прожиточный минимум для крестьянского надела – это 4 десятины на одного мужчину. Если земля плохая и неудобная, то желателен надел в 8 десятин. В 1861 году размер надела на душу мужского пола в среднем по пятидесяти европейским губерниям достигал 4,8 десятины. Однако уже в 1880 году этот показатель упал до 3,5 десятины, а в 1900 году – до 2,6 десятины из-за роста населения.
Количество мужчин увеличивается, община должна выделять им землю. Только вот количество земли у общины не прибавляется, а остаётся тем же сам. Как результат по империи за двадцать лет среднее количество земли на мужскую, или ревизорскую, душу снизилось практически в два раза.
А маленький надел приводит к целому комплексу проблем. Такие крестьяне не могут держать крупный рогатый скот, его просто нечем кормить. В лучшем случае, в хозяйстве есть только одна лошадь. Нет скота – нет необходимого для полей навоза, плюс отсутствие молока и молочных продуктов. Далее для таких крестьян либо полная кабала, либо перебираться в город, чтобы выжить.
