Эшелон памяти. Краеведческие очерки - страница 4

Без смены приходилось ездить еще не раз. Как-то встали под экипировку в Малой Вишере. Поезд был тяжелым, сожгли все дрова и уголь, воды – на дне. Подъехали под колонку, и я стала набирать воду. «Тендер у паровоза большой, – подумала, – наполняться будет долго». Стояла и смотрела, как вода течёт в бак, и не заметила, что заснула прямо на тендерной лестнице. Вода уже побежала и на меня, и в будку машиниста дяди Коли Трофимова. Он закричал, да я уж и сама проснулась, испугалась, давай скорее закрывать колонку. Только кран у нее был как руль у шофера в кабине. Пока я его закручивала, вода лилась и лилась, и я оказалась на морозе вся мокрая. Хорошо, что смена кончилась, и я пошла в вагон сушиться.

А с Николаем Бугровым, моим будущим мужем, вот что приключилось. Он так же, как и я, ездил помощником машиниста несколько поездок без смены. Да и стыдно было в войну просить себе смену, стояли до последнего, пока не падали. Вот и он так. Паровоз поставили на ремонт в промывочной. Отработал он на ремонте и, сказав, чтобы его сменили, отправился в столовую, а потом спать в общежитие, не убедившись, что смена заступила. На второй день его забрали. До суда он три или четыре месяца просидел в тюрьме. Суд разобрался с документами, да и бригады вступились за него, и он был восстановлен на работе. (Николай Дмитриевич Бугров всю жизнь, до самой пенсии был машинистом тепловоза на железной дороге).

Лидия Ниловна Бугрова.

Как-то везли мы тяжелый состав американскими машинами двойной тягой («два шарика» – так мы называли американские паровозы). Уголь дали плохой. Целое поддувало и топка шлака набралось. Кидать больше некуда, пар удержать в котле невозможно, он начинал садиться. Тогда я решила на ходу хоть немного шлака вытряхнуть из поддувала. По технике безопасности этого делать никак нельзя. Но как быть, не будешь же поезд останавливать на перегоне.

Надела я ключ на штырь и встала на него ногой, чтобы вытрясти шлак, да и сорвалась с паровоза вместе с ключом. Хорошо, что помощник второго локомотива смотрел в это время в окно, а не бросал уголь в топку. Заметил, что я вылетела, и дал сигнал остановки. Думая, что меня задавило, все бросились ко мне. А я, бледная и испуганная, к счастью, осталась цела, упала удачно, только руки и ноги ободрала. Все обошлось, поезд доставили до места назначения вовремя.

Порой в поездку шли босиком, обуть было нечего. Нарядчики звонят: «Дойдите хоть до депо, здесь что-нибудь придумаем». А что придумывали? Иногда выдавали ботинки на деревянной подошве 44-го размера, мы их «шанхаями» прозвали. Идешь, а подошва не гнется, нога болтается, того и гляди, потеряешь обувку. Тогда мы надумали отрезать от старой фуфайки засаленные мазутом рукава, завязывали, засовывали туда ноги и шли в 30-градусные морозы…»

В 1945 году Лиду Григорьеву откомандировали на курсы машинистов в Ленинград. Потом она вышла замуж за Колю Бугрова, но до 1950 года, пока не родилась дочка, работала помощником машиниста на паровозе. С этой профессией и потом не рассталась, только перешла на должность машиниста компрессорных установок. За свой труд неоднократно поощрялась руководством депо и отделения дороги, министерством путей сообщения.

В 1953 году у Бугровых родился сын, и лишь когда дети пошли в школу, Лидия Ниловна впервые осталась с ними дома. Но долго не усидела, освоила профессию брошюровщицы и так же честно и добросовестно трудилась до самой пенсии в бологовской типографии.