– Клянусь, – серьезно ответила она. – Хочешь, спроси у баб Моти. Она знает.
Парень на секунду замолчал, глядя в окна многоэтажек. В некоторых все еще горел свет.
– Я б на твоем месте на завод пошла. – добавила Марина с искренней прямотой. – Там жизнь своя, настоящая. А у военных – все как будто напоказ…
В этот момент сверху раздался глуховатый, но вполне уверенный голос тети Моти:
– Все, хватит на сегодня! Пора спать. Осип, дверь я тебе оставила приоткрытой. Давай, поднимайся уже.
Он тихо вошел в квартиру, стараясь не шуметь. Свет из кухни мягко подсвечивал пол и углы комнаты. Оттуда, не оборачиваясь, донесся голос тети Моти – уже тише, почти шепотом:
– Вернулся? Ну и ладненько. Я тебе в своей постелила. Сама перекантуюсь у Груши. Спокойной ночи, служивый.
– Спасибо… – он тоже шепнул и улыбнулся в ответ.
В комнате, где пахло свежей постелью, Иосиф снял рубашку, сел на край расправленной ко сну кровати. На губах у него еще жила жара девичьих поцелуев.
Он лег. Потолок едва угадывался в слабом свете с улицы. Где-то далеко тек неспешный, мирный звук трамвайной линии.
А в груди – странное чувство. То ли влюбленность, то ли легкая тревога, а может быть, предчувствие. Как будто что-то важное уже началось. Что-то, что невозможно остановить.
И только шепот за окном, шелест веток под ночным ветром да невидимые шаги времени сопровождали его в сон.
Куда ни глянь – самовар
Разбудили Иосифа звуки радиоточки в углу комнаты. Сначала – короткие, уверенные «пип-пип-пип», будто отсчет нового дня. За ними последовала узнаваемая с детства бодрая мелодия – из кинофильма «Джентльмены удачи»:
Проснись и пой, проснись и пой,
Попробуй в жизни хоть раз
Не выпускать улыбку из открытых глаз.
Пускай, капризен успех, он выбирает из тех,
Кто может первым посмеяться над собой,
Пой, засыпая, пой во сне, проснись и пой.
Эфир слегка зашипел, а затем раздался глухой, размеренный голос диктора:
– Доброе утро, товарищи! Сегодня воскресенье, 12 сентября…
Иосиф зевнул, потянулся и понял: хоть он и в гостях, но пора вставать. На кухне уже звякала посуда – тетя Мотя, судя по всему, была на ногах. Коммуналка просыпалась.
– Как спалось? – спросила хозяйка комнаты, не оборачиваясь, продолжая ловко переворачивать блины на сковороде, от которой шел теплый, уютный аромат.
– Прекрасно! – ответил Иосиф, усаживаясь за стол, на котором мерцал теплым золотом электрический самовар. Он стоял, статный и пузатый, с изогнутыми ручками по бокам, словно протягивал их для приветствия. Отполированная до зеркального блеска поверхность отражала нехитрое убранство коммунальной кухни и сидящего напротив за столом парня, чуть искажая их очертания. Сквозь вырезанные звездочки в конфорке на крышке самовара, где сейчас подогревался цветастый фарфоровый заварочный чайничек, мягко просвечивали солнечные лучи из окна. А из носика самовара едва уловимо поднимался пар.
– Желание загадывал?
– Какое еще? Зачем?
– Так принято! – улыбнулась она. – Есть поверье: если перед сном на новом месте загадать что-то сокровенное – обязательно сбудется.
– А я не знал…
– Эх, упустил ты, малой, свой шанс, – рассмеялась гостеприимная хозяйка, подавая на стол стопку румяных блинов. – А мог бы уже сегодня быть миллионером… или как минимум лейтенантом!
Иосиф сидел за столом, медленно мазал сливочным маслом горячий блин. Он не смотрел на тетю Мотю – будто собирался с духом. Но, наконец, все же заговорил:
