Вова тогда говорил, что если будет трудно, она может обратиться к нему за помощью. Та упертость и сила духа, что была в ней заложена, никогда бы не позволила просить. Тем более у него. Подыхать будет, а не попросит.
Сейчас он стоял напротив, поднявшись со стула во весь свой исполинский рост. Смотрел упрямо, будто обвиняя, что ни разу не сделала попытки встретиться, поговорить, еще раз выслушать.
Ксении нечего ему сказать. В свое время она прислушалась к совету бабушки Маши и писала ему письма, выложив все как на духу, изливая жгучее страдание и обиду. Любовь. Ксюша писала ему о любви, которая умирала, корчась в муках. Бумага пропиталась солью девичьих слез, буквы расплылись кляксами. Девушка писала, пока у нее не закончились слова к Владимиру. Нечего стало писать. Не о чем больше говорить. Поток боли иссяк и любовь сдохла, не подавая больше никаких признаков привязанности к предателю. Правильно говорят, что бумага все стерпит. Она стерпит даже то, что не каждый человек вынесет…
Стопку писем, скопившуюся от болезненных признаний, она бросила в реку. Листы бумаги разлетелись белыми птицами и уплыли вдаль, уносимые течением. Стало ли легче? Да, стало. Можно было вздохнуть полной грудью и идти дальше. Вот только сердце свое Ксеня закрыла на все замки. Ее красота и незаурядные способности привлекали многих мужчин… Тот же Бобров ужом изворачивался, пытаясь подкатить и задержаться на больничной койке, придумывая каждый раз себе новую болячку. Клиника была профильной, для реабилитации спортсменов, и так просто выписать известного вратаря-чемпиона Краснова не могла, несмотря на хорошие анализы выдумщика. Приходилось терпеть его жалобы и приставания.
Вот прошло семь лет и мертвые воскресли. Самарин все так же красив, нахален. Харизма мальчишки-хулигана трансформировалась в уверенность самодостаточного мужчины. Возможно, для него Ксения была прошлым… А он для нее стал тем, кто не способен отвечать за свои слова и поступки, кому важнее его личное благополучие, чем страдания близких. Вовчик не спрячет свое гнилое нутро за маской холеного и улыбчивого парня. «Что это там в его глазах мелькнуло? Удивление? Сожаление и тоска…? Да ладно, Самарин. Кого ты здесь обмануть пытаешься?».
— Бобров, — она перевела взгляд на своего подопечного, даже не удосужившись поздороваться с «посетителем». — Через час у вас в физкабинете электрофорез. Напоминаю, что пропустить вы его не можете. Еще раз поймаю за отлыниванием от процедур, и выпишу к чертовой матери, никакая федерация не поможет.
— Слушаюсь, Ксения Игоревна! — приложил блондин руку к пустой голове, касаясь пальцами виска.
— Позер, — фыркнула врач и, развернувшись на пятках, вылетела в двери.
— Ксюша, — прохрипел Владимир, словно только очнулся и его поклонило в сторону двери, куда только что скрылась женщина. Сделав шаг вперед, он остановился, словно врезался в невидимую стену.
— Эй! Дружище, вы что — знакомы? — нахмурился Ник.
— Можно и так сказать, — обернулся Самарин.
— Я смотрю, ты побледнел… Только не говори, что у вас с ней что-то было?! — агрессивно сжал кулаки и резко присел, впялив взгляд в товарища. — Говори, твою мать! — крикнул на всю палату, пугая частички пыли, переливающиеся в лучах солнца из окна. — Ты что, сука?! Это значит… Значит, из-за тебя она такая?
— Виноват я перед ней, Ники… Сильно, — шумно выпустив ноздрями воздух, Владимир поднял глаза к потолку. — А она красавица, ты прав. Вон какая стала — глаз не оторвать.
