сунул Грека руку в реку
и качает головой:
– Надо, надо умываться
по утрам и вечерам…
Здесь, не трудно догадаться:
рак за руку Греку – ам!
Всё в нем страшно онемело,
опустились руки вниз,
и в распухнувшее тело
раки черные впились.
Раки грудь его кусают,
тянут за руки ко дну,
и за борт его бросают
в набежавшую волну.
Светит месяц, светит ясный,
невод на песке лежит.
Безобразно труп ужасный
посинел и весь дрожит.
Прибежали в избу дети,
Тянут, тянут мертвеца:
– Тятя, вам подарок в сети
от донского молодца!
Мчатся тучи, вьются тучи,
мутно небо, ночь нежна.
Пригляделись дети лучше:
– Тятя, это не княжна!
Мужику какое дело?
Озираясь, он спешит
и потопленному телу:
– Как фамилия? – кричит.
– Это кто приплыл без спроса?
Кто велел пугать улов?
После каждого вопроса
добавляет крепких слов.
Молвит тот, сверкнув очами
И кусая длинный ус:
– Я не Грека, я – Чапаев!
А тебя я не боюсь!
Поступлю с собой я просто,
Пожалев твоих ребят…
Взял он саблю, взял он востру
И зарезал сам себя.
Есть в народе слух ужасный:
говорят, что каждый год
с той поры мужик несчастный
в ночь урочную поёт.
Ночь тиха, в небесном поле
бродит Веспер золотой,
льется песня на просторе:
«Чёрный ворон, я не твой!»
