Мать ворчала и, кажется, не собиралась затихать. Я плакала и думала, что лучше бы я умерла при рождении. И с завистью вспомнила своих подружек. Многие из них собирались вскоре поступать в техникумы и в вузы, и спешно собирали нужные для поступления документы. Моё сердце сжалось от горечи и обиды. А тут опять Ирада со своими колкостями:
– Да, мама, Ситара хоть сейчас готова выскочить замуж! А болтовня про институт и прочее, это всего лишь отговорки нашей хитрой лисицы, – процедила она сквозь зубы.
Меня передёрнуло от звука и тона её голоса. Он был напоен ядом и ненавистью.
– Хватит. Отстань от меня. Мне и так плохо, а тут ещё ты…
– Замолчи! – в один голос крикнула и мама, и Ирада.
– Ты ещё мала, чтобы грубить взрослым! – процедила сквозь зубы Ирада. Она посмотрела на меня таким взглядом, что я, от злости сама не понимая, что делаю, схватила яблоко, лежавшее в вазе на столе, и без всякого сожаления запустила им в старшую сестру, а сидели мы во дворе. Яблоко попало ей прямо в глаз. Дико вскрикнув, Ирада схватилась за лицо:
– У меня вытек глаз! Мама, я ослепла! Ослепла! – она повалилась со стула на землю.
В то же мгновение я опомнилась, и охваченная раскаянием, бросилась было ей на помощь, но мать, наградив меня хлёсткой пощёчиной, оттолкнула в сторону со словами:
– Убирайся вон, мерзавка! С глаз долой моих!
Перед глазами у меня всё помутилось от злости и обиды. Как была, босая, в домашнем платье, я выбежала из дверей родного дома. В эти секунды я желала одного: очутиться как можно дальше от не понимающей меня матери и вредной сестры, или ещё лучше того – умереть, исчезнуть навсегда. И я бежала, бежала… Очнулась я, лишь когда кто-то цепко схватил меня за руку:
– Что с тобой? Тебе плохо? Почему ты плачешь? – услышала я словно из тумана чей-то встревоженный голос.
– Отпусти! – закричала я и, подняв голову, посмотрела сквозь пелену слёз на человека, посмевшего остановить меня.
Передо мной стоял Зафар.
– Нет, – сказал он твёрдо, не отпущу. Ты выглядишь ужасно. Ты босая, ты плачешь. Вот тебе мой совет: посиди у нас, успокойся. А потом пойдёшь домой.
– Не нужны мне твои советы! И пусть тебя не волнуют мои дела и проблемы! Это тебя не касается, – я ударила его кулачком по груди, и юноша отпрянул. Но вдруг совсем рядом с нами послышались чьи-то громкие голоса.
Я оглянулась и увидела нескольких женщин, направлявшихся в нашу сторону. Моё сердце испуганно ёкнуло. Да это же наши соседки! Какой ужас! Они непременно заметят меня в этом старом перештопанном халате, босой, и беседующей с каким-то парнем! Картина маслом! Мама убьёт меня!
– Пойдём, – взволнованно зашептал мне Зафар, – спрячешься у меня дома, пока они не пройдут мимо.
Уже в следующую секунду я стояла во дворе сказочного домика.
Группа женщин уже вплотную приблизилась к невысоким, с облупленной краской воротам. Кто-то из них ласковым тоном приглашал всех пройти в дом и выпить чаю.
– Это моя мать! Чёрт, они нас сейчас увидят! – слова Зафара прозвучали как приговор.
Медлить было нельзя. Вконец потеряв голову, я помчалась вслед за ним, и, забежав в какую-то небольшую комнатушку, собственноручно захлопнула дверь на задвижку. А в это время нежданные гости уже о чём-то оживлённо судачили во дворе.
Припав ухом к замочной скважине, я пыталась подслушать, о чём они говорят. Меня сильно беспокоила мысль, заметили меня или нет. Но по обрывкам доносившихся до меня голосов я поняла, что женщины говорят на какие-то общие, интересующие их темы. Это меня немного успокоило. Я почувствовала чьё-то учащённое дыхание у себя за плечами. О! На какой-то миг я позабыла о Зафаре. Недовольно поморщившись, я всё же решила потерпеть его присутствие, пока опасность в лице местных сплетниц не минует меня окончательно, и пост свой у двери решила не оставлять. Но в душе я устыдилась той ситуации, в которой оказалась по собственной глупости.
