– Это безумие! – вырвалось у Ростика. Он взял Офелию за плечи, поднял с колен и прижал к себе. – Мы делаем неправильно. Так нельзя. Ты же должна это понимать…
Но Офелия не слышала, что говорил Ростик. Она целовала его в шею, шептала на ухо что-то несвязное, страстно дышала, стонала и шептала:
– Я хочу вас, Ростислав Олегович… Хочу… здесь… сейчас…
Чувственное тело Офелии охватила мелкая дрожь. Осознав, что Ростислав сопротивляется ее ласкам, она открыла глаза:
– Что случилось? – прошептала Офелия.
Но Ростик уже окончательно взял себя в руки. Он крепко обнял Офелию, а она зарыдала ему в плечо.
– Хорошая моя, успокойся! Прошу, – шептал Ростик на ухо девушке.
– За что вы так? За что? – шептала она.
Ростик молчал в ответ. Он сам готов был крикнуть кому-нибудь, за что и с ней, и с ним так. За что?
Целых полчаса они просидели в тишине, обняв друг друга. Каждый думал о своем, но скорее – об одном и том же.
– Мне надо домой, – Офелия отстранилась от Ростислава, поправила кофточку.
– Да, пожалуй, так будет лучше.
Офелия усмехнулась.
– Лучше? Вы и вправду думаете, что так будет лучше?
– Да. Нам надо понять, что произошло.
– Мне не нужно ничего понимать, – с укором произнесла Офелия и за секунду переменилась в лице.
Она встала, наспех собрала бумаги, черновики и положила в папку.
– Только не делай глупостей, – Ростик взял Офелию за руку.
– Не трогайте меня, – одернулась она и с ухмылкой прибавила: – Я никогда не делаю глупостей. Запомните это, Ростислав Олегович.
Ростислав скрестил руки, взволнованный переменой в Офелии.
– Вы сделали свой выбор, теперь выбор за мной, – отрывисто проговорила Офелия и перед тем, как хлопнуть дверью, прибавила: – Вы об этом пожалеете!
Ростик опустился в кресло заведующего, обхватил голову руками.
– Нет, – прошептал он, – я все сделал правильно. Я не мог… не мог иначе.
Ростик встал, походил по кафедре взад-вперед. Он не сомневался, что верно поступил с Офелией, но чувство негодования и растерянности не давало покоя.
– Почему она сказала, что я пожалею? – озадачился Ростик. – Что она имела в виду?
Ростик взял в руки смартфон, набрал телефон Офелии. Она не ответила.
– А если она расскажет Семену Николаевичу? – спросил вслух Ростик, немного погодя.
В таком случае, ему придется объясняться с профессором. Но как? Говорить правду или солгать? Нет, лгать ни к чему. Семен Николаевич должен узнать, что произошло на самом деле. А что будет потом? Поймет ли профессор?
– Нет, он меня не поймет, – пробубнил Ростик, сидя в кресле. – Он вступится за Офелию. Решит, это моя вина.
Страх и стыд перехватили горло. Семен Николаевич стоял перед глазами. Ростику, женатому человеку, доценту кафедры, докторанту надо было быть строже с аспиранткой, не сближаться, не улыбаться многозначительно, не кокетничать, вести себя чопорно, без эмоций, говорить сухо и только по делу, как подобает профессорско-преподавательскому составу вуза, и не делиться личной жизнью, как случалось у них с Офелией за чашечкой кофе. И в этот злополучный вечер, когда Офелия призналась ему в любви, не стоило задавать вопросы, пытаться сгладить, хвататься за надежду, что все будет, как раньше. Надо было ее отпустить. Не стоило позволять ей целовать его, не стоило отвечать на поцелуй, расстегивать ей кофточку, трогать ее упругую грудь, шептать на ухо, как божественна Офелия и прекрасна, и как он с самой первой минуты мечтал о том, чтобы объять ее. Профессор просил беречь Офелию и опекать, а Ростик не справился.
