2.
– Задержанный Бабченко. Пытался перейти на абхазскую сторону. Скандалил, – доложил ушастенький мальчишечка – пограничник, передавая майору протокол задержания и опуская к ножке стула распотрошенный и прощупанный погранцами рюкзак задержанного.
– Введите.
Вошел «состарившийся молодой человек», как назвал его для себя майор. Худой, очкастый, в штормовке, тренировочных брюках, в растоптанных кедах. Издали он мог показаться молодым – поджарый, подвижный, но вблизи становились видны морщины и седина в неряшливых вихрах. Эдакий поистершийся «физик – лирик» образца шестидесятых.
«Мы, пожалуй, ровесники, – решил про себя майор, – а может он и постарше».
– Присаживайтесь. Так…. доложите, пожалуйста, Иван Алексеевич, что заставляет вас рваться в зону боестолкновений? Вполне ли вы осознаете опасность вашего там присутствия?
Физиколирик Бабченко тоже, по-своему, оценивал майора. Его орденскую планку и университетский значок.
– Вы производите впечатление интеллигентного человека, – сказал он прокуренным голосом.
– Благодарю, если вы хотели меня похвалить. Так, все же?
– В конце концов, – сказал физиколирик, – с точки зрения формальной, я – корреспондент газеты «Зори Кавказа», и вы не имеете права мешать мне работать. Я – профессиональный журналист.
– У вас есть аккредитация военного корреспондента при нашем штабе и, конкретно, нашей воинской части?
– Причем тут это?! Меня, вы знаете, ваша война совершенно не интересует. Есть вещи поважнее.
– Например?
Бабченко схватился за свой рюкзак, как утопающий за спасательный круг и теребил лямки желтыми проникотиненными пальцами. Майор не мешал. Ждал, наблюдая, как суетиться и нервничает задержанный.
– Вы производите впечатление интеллигентного человека, поэтому я скажу. Есть темы, которые ни одна порядочная газета, в недавнем прошлом, не печатала, считая это ерундой. Вечный двигатель, НЛО, Атлантида, призраки, и, в частности, снежный человек…
– Увы,– сказал майор, – времена изменились. Теперь этой чепухи полным – полно.
– Это не чепуха! – закричал Бабченко, сверкнув на майора нехорошим взглядом полупомешанного, – Не чепуха! Во всяком случае, не всё! У меня свежайшие данные! Свежайшие! Снежный человек, йети, бигфут, это все одно и то же! существование которого, фактически, доказано, находится от вас… от нас, – в двух шагах!… У меня вот, вот… – Бабченко стал лихорадочно копаться в рюкзаке, – На прошлой неделе в районе Сухумского заповедника появлялся. Его видели многие. Может, его бои спугнули, может еще, какая то причина. В конце концов, в Сухуми – знаменитый обезьяний питомник… Может, он туда рвется. Его появление, абсолютно, достоверно зафиксировано. Я бросил все и приехал. А вы дорогу перекрыли! Вы поймите, мне совершенно необходимо проехать в Сухуми!
– Вы что же думаете, что снежный человек, бигфут этот ваш, там ждет, чтобы дать вам интервью?
– Вы совершенно напрасно иронизируете! Присутствие здесь снежного человека – абсолютно доказанная вещь! Это факт. Не верите? Вот.
Он вытащил из рюкзака пачку фотоснимков, разложил их как картежник на столе перед майором. Какие-то бородатые низколобые мужики смотрели с фотографий на майора.
– Не находите в их облике ничего странного?
Майор попытался разглядеть в измученных глазах Бабченко огонек безумия, который он встречал, и не однажды, в глазах подследственных, по тем судебным делам, какие ему приходилось вести. Но журналист, безусловно, издерганный, безусловно, неврастеник, не выглядел уж совсем то, по-медицински, безумным. Так, странноватый, не более…
