Подозреваю, будь мой самоконтроль так же хрупок, как у Йормэ, общежитие уже пылало бы.
Мама покосилась на моего предположительного жениха. Ей неловко было обсуждать подобные вопросы в его присутствии.
— Что ты такое говоришь, Вейя? Удачно выйти замуж — разве не это главная цель любой девушки? А барон, — она бросила еще один взгляд на юношу, — лучшая партия для тебя. Ты не представляешь, как много юных леди будут тебе завидовать.
— У меня другая цель, мама.
Вместо того чтобы признать мою правоту и смириться с выбором, она обернулась к юноше с мягкой улыбкой.
— Вы должны ее понять, она просто стесняется. Это все моя вина, не стоило так неожиданно вас знакомить.
Барон с сомнением посмотрел на меня. Больше он не улыбался.
— Мне не кажется, что это так.
Слова его не были услышаны. Матушка еще верила, что все выйдет так, как она желает. Так, как случалось раньше. Словно я не уходила из дома, чтобы поступить в академию, и мы не расставались на долгих шесть лет, даже не встретившись ни разу.
Воспользовавшись моментом, барон покинул нас, и по его взгляду несложно было понять, что мы едва ли еще увидимся. Если все именно так, как сказала мама, и у него нет недостатка в кандидатках на роль жены, за меня он цепляться уж точно не станет. И это радовало.
Огорчало другое: в отличие от барона я сбежать от матушки не могла. И не потому, что не хотела, она просто вцепилась в мою руку, будто предугадав мое желание.
— Вейя, сейчас ты поставила меня в очень неловкое положение. Разве такой я тебя воспитывала?
— Мной занимались нянечка, гувернантка и нанимаемые тобой учителя. Можешь спросить с них.
До сих пор от воспоминаний о детстве начинало покалывать руки и ноги, которым часто доставалось розгами.
— Все из-за того мальчишки? Он плохо на тебя влияет! — Воспоминания о Йормэ тенью легли на ее лицо. Матушка поджала губы. — Подобное поведение неприемлемо, Вейя. Я так много сделала для тебя, от столького отказалась…
— Хватит! — Мой голос эхом разнесся по холлу общежития, привлекая к нам внимание. Мама обеспокоенно огляделась.
— Тише.
И я понизила голос, чтобы избежать чужого внимания. Это касалось только нас двоих — меня и матушки.
— Что такое? Неприлично? Я тебя позорю? Что подумают люди? Ты постоянно заставляешь меня чувствовать вину, постоянно напоминаешь, что не бросила меня, хотя могла бы. Говоришь, что я должна быть тебе благодарна? — Я действительно была ей благодарна. Долгие годы считала, что обязана ей всем, раз уж выжила, но мои заблуждения не могли длиться вечно. — Только… правда ли ты все это сделала из жалости ко мне? Тебе важна была я или чужое сочувствие? Как же, такой жертвенный поступок, не отказалась от убогого потомства. Самоотверженность, достойная восхищения… Ты правда делала все для меня? Или для себя?
Я не знала, что заставило маму оставить меня при себе, мы никогда об этом не говорили… но сейчас у меня уже не получалось верить, что своей жизнью я обязана ее бескорыстной любви.
— Как ты можешь так говорить? — ахнула она.
— Ты хоть немного обо мне беспокоилась? Когда к вам в дом пришли люди и сообщили, что я пропала, ты переживала обо мне?
— Ну разумеется…
— Тогда почему пришла, только когда появилась надобность подписать бумаги на удочерение? Почему вспомнила обо мне, только когда нашлась подходящая партия для замужества?
— Что бы ты понимала, — вспыхнула мама. — Это была настоящая удача. Тебя порекомендовала сама графиня. Мы и не рассчитывали породниться с таким богатым родом. Чтобы ты знала, барон…
