— Ты ведь не расстроишься, если я из этого твоего жениха ледяную статую сделаю?
— Он не мой, — отозвалась я, все же откатившись из центра кровати к краю. — К тому же барон ни в чем не виноват, уверена, его заманили обманом. И вряд ли он еще хоть раз рискнет со мной связаться.
Лис помолчал. Я слышала, как он пытается устроиться поудобнее за моей спиной и очень зловеще молчит, но сил, чтобы обернуться и посмотреть, что там происходит, не было. Как бы я ни отказывалась это признавать, разговор с матушкой серьезно выбил меня из колеи. Если бы не Йормэ, я бы еще несколько дней страдала оттого, что была с ней груба.
— Спасибо.
Йормэ удивленно замер на несколько мгновений, будто смысл сказанного мной не сразу до него дошел. Потом быстро перекатился ближе, и я услышала над самым ухом:
— За что?
Было щекотно, и я потянулась, чтобы почесать ухо, но лис перехватил мою руку.
— Вопрос очень важный, — серьезно сказал он. — Не так уж часто ты меня благодаришь.
Услышав настолько наглую ложь, я задохнулась от негодования, но решила не возмущаться.
— Спасибо за то, что плохо на меня влияешь.
Это был первый раз, когда я смогла высказать матушке хоть что-то.
Пусть в академию я сбежала без разрешения, но потом долгое время боялась, что мама потребует моего возвращения в дом барона. Тогда, если бы она велела, я бы подчинилась. Но на мое счастье, в те времена я была ей не очень интересна и она позволила мне учиться…
Сейчас, наверное, мама об этом сильно жалела.
— Кстати, об этом, раз уж та женщина твоя мать, тут ничего не поделаешь, но ведь ее мужем ты не дорожишь? Могу я хотя бы из него сделать ледяную статую?
— Нельзя. Если барон погибнет, все его дела перейдут к его брату, потому что наследник еще слишком мал. И я не уверена, что мои сестры и брат будут в безопасности.
— Они хорошо к тебе относились?
— Они были слишком малы, когда я видела их в последний раз. И нам не разрешали часто видеться.
Я совсем их не знала и не была уверена, что узнаю, доведись нам столкнуться на улице, но они все же были моей семьей.
— Ох, пирожочек…
Мы недолго полежали в тишине. Йормэ не спешил отпускать мою руку, и я чувствовала исходящую от его ладони легкую прохладу. Лис легко переносил высокие температуры, и я ему часто завидовала, но сейчас, лежа в темноте и слыша его дыхание совсем рядом, почему-то вспомнила, как он мерз зимой. Его мало спасали толстые теплые свитера, и пироамулеты, что он использовал для обогрева, заряжать приходилось почти каждый день. Зимой лис всегда был взъерошенным, замерзшим и глубоко несчастным.
Я подумала о том, что зима должна была наступить довольно скоро. Еще я подумала, что могла бы делиться с ним своим огнем, как он сейчас делится прохладой.
— Йормэ…
— М-м-м?
— А я тебя люблю, — в сумасшедшем порыве откровенности, не задумываясь о последствиях, призналась я.
Наступившая сразу за этим тишина меня напугала. В голову полезла куча странных мыслей, начиная от понимания, что момент я выбрала довольно странный, и заканчивая подозрением, что чувства Йормэ изменились и я со своим признанием оказалась не очень уместна.
— Повтори, что ты только что сказала?
Не следовало бы лису требовать от меня что-то таким тоном. Я окончательно запаниковала и, не задумываясь, сказала:
— Ничего. Спи.
Сдаваться Йормэ не желал. Потянул меня за плечо, заставляя перевернуться на спину, и, сверкая в темноте глазами, возмущенно проговорил:
