Читать онлайн Галина Лазутина - Эти разные дети Земли… Сборник стихов и пьес
Литературный редактор Ю. С. Васильева
© Галина Лазутина, 2025
ISBN 978-5-0065-9193-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Содержание
Раздел 1. Стихи
Жизнь не скупится на сюжеты
Мы в ответе…
Музей снов
Лента памяти (Эмма, Багдат, Тохири)
Лесная фантазия (Видения после выставки работ Степана Эрьзи)
Вот как бывает странно!
Бабочки
Ледоход на Амуре
Лесные гости
После тяжёлого года
Нам не надо крутых поворотов
Раздел 2. Пьесы
Настёна (Белый снег)
Где ты, Белов?
Раздел 1. Стихи
* * *
Жизнь не скупится на сюжеты.
Она сама их создаёт.
Ни поощренья, ни запреты
Ей не указ. Её ведёт
Тропой неведомой, не торной,
Что рождена толпой вояк, —
Без карт, без тросточки опорной
Судьбой поставленный маяк.
Земля к нему-то и стремится,
Чтоб мель и рифы обойти,
Чтоб не разбиться и не сбиться
С назначенного ей пути.
И наша главная забота,
Коль мы детьми её слывём, —
Ей не мешать на поворотах,
Не тормозить её подъём.
МЫ В ОТВЕТЕ
Эко чудо – планета Земля!
Кто вдохнул в неё искорку жизни,
Разработал ей курс корабля,
Чтоб могла избежать катаклизмов?..
И плывёт она так среди звёзд,
Не сбиваясь с надёжного курса.
Путь не лёгок её и не прост,
Как учёба в периоды бурсы1.
Но на этом нелёгком пути
Удалось ей уже немало:
Ведь она, как ты там ни крути,
Человечеству матерью стала!
Очень разные дети Земли,
Обитатели всех континентов…
Если б только они бы могли
Помогать ей в лихие моменты!
Ведь моментов таких и сейчас
У неё на маршруте довольно.
Даже думать о них подчас
Человеку становится больно.
Но не думать ему не дано:
Он обязан предвидеть завтра,
Формируя его, как вино,
О котором печётся автор.
И, выходит, друзья, мы в ответе
За всё то, чему быть на планете!
МУЗЕЙ СНОВ
Для верных моих друзей,
Не любящих громких слов,
Я создаю музей
Своих еженощных снов.
Сон первый
(Самый, пожалуй, нервный,
Самый, пожалуй, острый).
Мне снится безлюдный остров.
Здесь были когда-то деревья —
Повсюду горелые пни.
Здесь были когда-то деревни —
Остались руины одни.
Кружит над островом птица,
Крыльями бьёт небеса,
(И надо ж такому присниться!)
В когтях у неё – лиса.
Кружит и кружит птица,
Не знает, куда бы ей сесть.
Зачем-то живую лисицу
Ей надо оставить здесь.
Из сил выбивается птица,
Но бросить не хочет лису.
Приходится ей приземлиться
Прямо в горелом лесу.
Смотрю – и глазам не верю:
Птица всего лишь стриж,
А в лапах у рыжего зверя
Вот-вот разродится мышь!
На землю тяжёлую ношу
Стриж бережно опустил
И сразу взлетел, мой хороший, —
Откуда набрался сил?..
Мышь тотчас же вырыла норку
Вблизи обгорелого пня.
Лиса караулила зорко —
Глаз не спускала с меня.
Внезапно как хлопья снега
(Вот так причуды сна!)
На землю посыпались с неба
Какие-то семена.
К небу я взгляд поднимаю
И снова не верю глазам:
Стриж на крыло поднял стаю,
Встав во главе её сам.
Птицы кружат хороводом,
В клюве у каждой сума…
Обиженная природа
Спасает себя сама.
Сон второй
(Самый, пожалуй, сырой,
Слезами моими омытый).
Мне снится солдат убитый.
Лежит он, раскинув руки,
Будто уснул на траве,
Но в зелени – красные круги
И дырочка в голове.
Лежит он, раскинув руки, —
По небу плывут облака,
Через свистящие звуки
Слышно, как плещет река…
А в деревушке смоленской
Девушка ждёт письма
От жениха с чеченской
И пишет ему сама.
Девушка пишет и пишет,
Девушка ждёт и ждёт,
Но почтальон дядя Миша
Мимо всё время идёт.
Девчонка бежит к гадалке —
Хоть что-то бы ей узнать.
В воинских перепалках
Жизни легко терять!
Гадалка берёт колоду,
Смотрит девчонке в глаза
И утешает с ходу:
«Мне голос вчера сказал…»
Но стоило бросить ей карты,
Как чёрным покрылся стол.
Уже без былого азарта
Сказала: «Я вижу ствол…
Бубновый король на мушке,
От пули ему не уйти.
Вот он лежит на опушке —
И некому парня спасти…»
Девчонка глаза закрыла,
Руки повисли плетьми.
Не зря мы о том, что бескрылы,
Жалеем ещё детьми!
Гадалке помочь ей нечем,
Молча сглотнула ком
И хрупкие девичьи плечи
Накрыла цветастым платком.
Но тут вдруг случилось чудо:
Крыльями стала шаль!
Девчонка вскричала: «Откуда?!» —
И тут же сорвалась вдаль.
Гадалка, глазам не веря,
Смотрела летящей вслед,
И распахнулись двери
В её восемнадцать лет.
Вот так же она с афганской
Письма дожидалась тогда.
Уйти её в табор цыганский
Заставила та же беда.
Карты схватила гадалка,
Винновую вынула масть
И зашвырнула на свалку
Как самую злую напасть…
Похоже, когда нам худо,
Чтобы совсем не пропасть,
И мы, не дождавшись чуда,
Кроем проклятьями власть.
Сон третий
Он без кровавых отметин,
Он вроде бы радостью дышит —
Карлсон сидит на крыше.
Держит в руках варенье —
Банка на солнце блестит.
Пропеллер, его творенье,
Под ветерком шелестит.
Куда свой полёт направит
Друг всех малышей на свете?
Его и в Москве, и в Оттаве
Ждут с нетерпением дети.
Они понимают: проказник
Доставит заботы вновь,
Зато он приносит праздник
И дарит свою любовь.
Детские одиночества
Мечтают о встрече с ним.
Так им внимания хочется!
Тут Карлсон незаменим.
Вот и сидит он на крыше,
Не зная, к кому полететь.
Все он призывы слышит,
Но разве ко всем успеть?!
Я верных своих друзей,
Не любящих громких слов,
Прошу навещать музей
Моих еженощных снов.
Сны ведь такие – не сказка,
Сны ведь такие – боль!
В них силы незримой подсказки
В этом, друзья мои, соль.
ЛЕНТА ПАМЯТИ
Мы все тогда в другой стране проснулись.
Вокруг шумели те же тополя,
Но по ТВ уже скрипел Бурбулис2, —
И вздрогнула родимая земля.
История вершит свой суд не сразу.
Пройдут года (быть может, сотни лет),
Но всё равно вердиктом станет фраза:
«Союз разбившим – оправданья нет!»
Союз республик и союз народов —
Он был реально, как тут ни крути.
Найти непросто верные подходы
К оценке его сложного пути.
Мозаика поступков и проступков,
Высоких целей и позорных дел,
Свершений удивительных, но хрупких,
Деяний, утверждавших беспредел…
Ох, эти мне поступки и проступки!
Крушенье судеб, половодье бед,
Шаги к Добру и тут же Злу уступки…
Не видывал такого белый свет.
А лента памяти моей хранит упорно
Фрагменты той мозаики лихой.
Во сне я часто слышу звуки горна
И чувствую весёлый непокой.
На ленте видятся и горе, и страданья,
Но там же – трепет радостных минут!
И просятся в стихи воспоминанья,
Нетерпеливо очереди ждут.
Эмма
Шумел прибой. Касался ветер прядки
Податливых сестрёнкиных волос.
Мир полон тишины был и загадки.
И вдруг она услышала вопрос:
«Ну, шо примолкла? Чи ты не согласна?
Мы песни станем гарные спевать.
Поедемо со мной, Зеленоглазка!
Дам слово, шо не буду выпивать».
Поверила сестрёнка запорожцу.
И вот уж Эмма стала привыкать
К траве зелёной сразу за порожком,
К тому, как говорила его мать.
Что абрикосы падали, дивилась
И тут же их кидалась подбирать.
«Зачем тебе с земли, скажи на милость?!
Нам дерево-то всё не обобрать!» —
Муж удивлялся, что в садах Сибири
Такие абрикосы не росли.
Но жили все они в любви и мире,
И даже в ссорах чувство берегли.
На яблоках и счастье, как на хлебе,
У них девчонки быстро подросли,
Красавицы и умницы, – молебен
Не зря за их здоровье вознесли.
Потом они уехали учиться.
Родительский казался тесен кров,
Хотелось повзрослеть и отличиться,
Москва звала, манил Днепропетровск.
Без них сестра и муж слегка скучали,
Но горевать им не было причин:
Девчонки их частенько навещали,
Хлопот не доставляли и кручин.
Я тоже к ним наведывалась летом —
Ни ливни не мешали мне, ни зной.
Здесь столько песен было перепето,
Что всем в посёлке стала я родной.
Наверное, всё было б так и дальше,
Когда б не грянул тот декабрьский гром
И пролились на землю реки фальши,
Жестоким селем смыв наш общий дом…
Багдат
Имя ей дали Багдат.
Мы её звали Валюшей.
Каждый из нас был рад
Валины байки послушать.
Ярким бывал её слог —
В сказах любимицы нашей
Часто звучал юморок.
Валя была из казашек.
Тонкой восточной красой
Лик отличался девичий —
Словно умытый росой,
Нежный, открытый обычно.
Только однажды застала
Валю я в горьких слезах.
На столике фото лежало —
В форме солдатской казах.
«Папа!» – сказала Валюша
И отвернулась к окну.
Скатерть из синего плюша
Руку закрыла одну.
Долго она теребила
Кисти на скатерти той,
Словно её что-то злило
И отнимало покой.
«Ладно, – потом сказала, —
Может быть, после пойму…
Я ведь его не видала.
Бросили папку в тюрьму.
Только война отгремела,
Только из плена пришёл!
Мать и родить не успела,
Срок мой не подошёл…
Впрочем, чего я разнылась?
Жизнь воздала мне сторицей.
Маме моей и не снилось:
Аспирантура, столица…»
В сумочке цвета какао
Выискала листочек,
Им помахала лукаво:
«Еду в театр! Не хочешь?..»
Вот уже минули годы
С тех замечательных дней.
Взяли верх в жизни невзгоды —
Не до Москвы сейчас ей…
Тохири
Мне снился Тохири
У них на Памире
В цветущем весеннем саду.
На струнах тропинок
Меж роз и травинок
Он ритм подбирал на ходу…
В рубаи Востока
Мудрость пророка
Для нас обратилась вдруг.
Он прятал, лукавый,
От суетной славы
Пристанища рифм-подруг.
Мы знали другое:
Не ведал покоя
Тохири, спасая больных.
С настоем целебным
В халате врачебном
На вызовы – без выходных.
Известен был в мире
Целитель Тохири —
Недуги сдавались ему.
Умелый и мудрый
Таджик темнокудрый
Желанным был гостем в дому.
Я с ним повстречалась,
Когда повенчалась
С пронзительной болью в спине.
Он занят был очень
И так, между прочим,
Сказал, как лечиться мне.
Минула неделя —
Я встала с постели,
Забыв про суровый недуг.
Так вот весною
Чудо со мною
Свершил неожиданный друг.
Наверно, для счастья
Встреч не надобно чаще.
В Москву приезжал он раз в год.
И тотчас обычно
В ритме привычном
Лечить принимался народ…
Мне снился Тохири.
У них на Памире
Не вышло, увы, погостить.
Он-то старался,
Да звал – не дозвался,
Себе не могу простить —
Всё дело да дело…
Я очень хотела
Увидеть его абрикосы в цвету.
Я очень хотела,
Да не успела:
Обрушилось всё в беловежском году.
А память всё хранит, хранит упорно
Страницы жизни сломанной страны —
Мои страницы жизни. Звуки горна,
Похоже, мне по-прежнему важны.
Да, помнятся и горе, и страданья,
И слёзы счастья радостных минут!
Безграмотной политики старанья
Их ни за что на свете не сотрут.
История свой суд вершит не сразу.
Но день настанет, вывод прозвучит,
И мир придёт к единому наказу:
«Живую жизнь – не рушить в кирпичи!»
ЛЕСНАЯ ФАНТАЗИЯ
(Вúдения после выставки работ Степана Эрьзи)
Портреты, фигуры, маски…
Коричневый тёплый цвет…
Как будто от Сна и Сказки
Они родились на свет.
Как будто от Сна и Сказки…
Но слышно сквозь голос лир:
Реальной тоской и лаской
Таинственный дышит мир.
* * *
Вот как бывает странно!
Где-то в лесной глуши
У дерева-великана
Вырвался крик души.
Его Человек услышал,
Вздрогнул и кинулся прочь.
Тотчас летучей мышью
За ним устремилась Ночь.
Встала, как изваяние,
Вдруг у него на пути.
Прикинул он расстояние —
И понял, что не уйти.
Взяла его в плен Природа —
Околдовала сном,
Посланцем людского рода
В краю объявила лесном.
Близ великана Квебрахо —
Там, где раздался крик, —
Стал жить Человек. От страха
Мало-помалу отвык.
А дерево всё стонало,
Ветви ломая в тоске, —
То к небу их резко вздымало,
То полоскало в песке.
Ручьями горючие слёзы
Бежали, морщиня ствол.
Невнятные охи-угрозы
Взрывались порой, как тол.
Однажды в минуту муки,
Когда истомил недуг,
Упрёком пришельцу в руки
Дерево бросило сук.
Рубили его, терзали —
Был он почти сухой.
Листья его казались
Безжизненной шелухой.
Едва лишь коснулась ладоней
Израненная кора,
Как Человек вдруг понял:
Приходит его пора.
Охваченный состраданьем
(«Лишь бы Квебрахо жил!»),
Ветви своё дыханье
Решительно он вложил.
Тотчас незримая сила
В таинственной тишине
Воскресшую ветвь подхватила
И отдала вышине.
На землю близ великана
В этот же самый час
Упал Человек бездыханно —
Будто костёр угас.
Чуть розоватым сияньем,
Похожим на летний рассвет,
Похожие книги
В этом сборнике Галина Викторовна Лазутина предлагает вниманию читателей стихи и пьесы, написанные ею в двадцатые годы нашего века, – времени, когда круто меняется жизнь Земли. Но в центре событий для нее всегда остается человек с его мыслями и переживаниями, с радостью и болью, выпавшими на его долю, в какой бы части света он ни находился. Автор всей душою желает разума, мира и благополучия жителям своей планеты.
Роман молодого начинающего писателя оригинальный и новаторский в разных аспектах. Его главный герой Лукас, прототипом которого является сам автор, борется со злом и несправедливостью жестокого мира. В мире Лукаса обитают герои реальные и мифические, даже исторические личности. Мечта 14-летнего мальчишки – получить татуировку способностей и стать полноценным человеком. Он даже не представляет, сколько препятствий ему предстоит преодолеть. Но кроме
«Для больших и малых» – это сборник увлекательных историй для всей семьи. Акимов Роман создал увлекательные сюжеты и запоминающихся героев из разных стран от средневековой Японии до мистической Скандинавии. Неповторимый облик удивительным персонажам подарил сам создатель книги Акимов Роман. Это коллекционное издание займет особое место в ваших домашних библиотеках. Произведения были опубликованы ранее отдельными изданиями.
В истории России есть несколько роковых развилок.Март-апрель 1881, ознаменованные гибелью Александра II и восхождением на престол Александра III, – одна из них. Реконструкция этого ключевого момента отечественной истории важна нам для понимания: почему мы оказались там, где оказались. Нас не интересует почтенный российский жанр «Кто виноват?». Никто не виноват, все хотели как лучше. Нас занимает вопрос «Кто прав?» тогда и, главное, сегодня. Найдя
Книга о жизни и смерти, счастье и боли, свете и тьме – обо всем том, для чего люди приходят в этот мир и проходят в нем свои уроки и испытания.
Лилия Владимировна Шевченко написала эту книгу в соавторстве с Мохмадом Вахаевым на основе реальных событий. Благодаря этой книге она, общаясь со своим соавтором, по новому взглянула на весь чеченский народ, о котором у неё имелись весьма скудные сведения и немного искаженные представления. Она благодарна судьбе, которая свела её с этим честным и порядочным человеком, и шлёт низкий поклон его матери Лидии и всему чеченскому народу за достойного с
Июнь 1940 года. Немцы входят в Париж. Везде действует строгий комендантский час, за исключением гранд-отеля «Ритц». Жаждущие познакомиться с искусством жить по-французски обитатели отеля встречаются с парижской элитой, а за барной стойкой работает Франк Мейер, величайший бармен в мире.Адаптация – это вопрос выживания. Франк Мейер оказывается искусным дипломатом и завоевывает симпатии немецких офицеров. В течение четырех лет люди из гестапо будут