В. И. Шумаков (1995), Albert P.M., et all. (1994), Mazzaferro V. еt all. (1996) в своих сообщениях [300] подчеркивают, что в этическом и психологическом плане, поворотным моментом в пересадке ЖВО стал 1967 год, когда произошли два события в мире: во-первых, Кристиан Барнард (ЮАР) осуществил пересадку сердца, а, во-вторых, Томас Старлз (США) – пересадку аллогенной печени [299]. Надо подчеркнуть, что именно после этих операций по пересадке органов кардинально изменилось отношение общественности и специалистов к трансплантации ЖВО.
Спустя много лет с той поры заговорили о том, что если и говорить о пределах допустимости трансплантации ЖВО, то следует отметить, что при определении пределов допустимости любого относящегося к медицине и здоровью человека лечебного метода следует руководствоваться теми же принципами пропорциональности целей: во-первых, чем больше значение поставленной цели, тем выше степень допускаемого риска; во-вторых, неудача лечения, даже случайная не должна угрожать пациенту более, чем его болезнь [271]. А между тем, это уже этико-правовая проблема.
В настоящее время определяющим принципом трансплантации ЖВО является положение о том, что согласие больного (реципиента) есть важнейшая правовая предпосылка осуществления трансплантации, независимо от вида ее по признаку: а) ex mortuo (от трупа); б) ex vivo (от живого человека) [189]. С.Г.Боярский (1995), Абел-Смит В.И соавт. (1995), Комаров Ю. М. (1997), Kleszkowski R. еt all. (1984), Iglehart J. (1991) уже тогда писали, что это означает, что, если реципиент не согласен, трансплантация недопустима [183]. Действительно, согласие реципиента – юридическое действие, а волеизъявление – составной элемент этого действия, следовательно, основой согласия реципиента является выражение воли повергнуть себя трансплантации.
В свое время Балакирев Э. М. (1998), Culyer A. et all. (1989), Neumann U.P. et all. (2001) и др. писали, что за истекшие с тех давних пор годы трансплантация ЖВО из полутехнологии превратилась в общепризнанный, радикальный метод лечения тяжелобольных [145,358]. И если в высокоразвитых странах, пересадка ЖВО носит поточный характер, в среднеразвитых – пока штучный, а в слаборазвитых, как Кыргызстан – только осмысливается и внедряется [22]. Можно сослаться на высказывания таких авторов, как Акопян А. С. (1999), Айдаралиев А. А. (2002), Ашимов И. А. (2001) и др., которые считают, что везде пересадка ЖВО является показателем достойного уровня развития науки, медицины и здравоохранения [23,119]. В любом случае в центре внимания должно быть интересы лишь больного человека. А между тем, это этический постулат.
В международной конвенции «О защите прав человека и человеческого достоинства в связи с применением биологии и медицины», принятой на Совете Европы (Страсбург, 1996) зафиксировано положение: «Изъятие органов и тканей у живого донора в целях пересадки может осуществляться лишь в интересах лечения реципиента и в случае отсутствия пригодных органов или тканей ex mortuo и альтернативного метода лечения с сопоставимой эффективностью». Нужно отметить, что этот постулат не раз повергался сомнению именно из-за наличия противоречия между правом и медициной [60].
Безусловно, позиция о том, что необходимость все оправдывает и, что нет абсолютной ценности жизни, противоречит убеждениям прогрессивных людей, которые считают, что решение всех вопросов права, в том числе трансплантологического, должно иметь в своей основе незыблемые для нашего общества принципы гуманизма и охраны человека [32]. Именно исходя из этих соображений были внесены дополнения о том, что «Интересы и благо человека превалируют над интересами общества или науки», что соответствует статье вышеназванной международной конвенции.
