– Говорила тебе, слишком короткое.
– Мам, короткое теперь в моде, мини называется.
– Мини не мини, а неприлично, мужчины заглядываться станут.
– Ну и пусть заглядываются. Ничего ты не понимаешь.
Михаил взял баян, вышел в широкий коридор и начал играть «Хава нагилу». Жена с дочерью давно не видели его в таком хорошем настроении.
– Чтой-то развеселился мой Миша, не к добру это, – шепнула Маруся.
– Да ну тебя, мама, – улыбнулась Роза.
Возле их комнаты стали собираться люди. На Розу загляделся тот высокий парень, который радовался громче всех, и ей это явно нравилось. Он привлек всеобщее внимание:
– Эй, евреи, слушайте сюда. Мы все узнали, какие смелые наши братья и сестры израильтяне. Они бьются за свою историческую родину. А в России что? Евреев все время ругали, всем там евреи мешали. Помните, как у Слуцкого?
Евреи хлеба не сеют,
Евреи в лавках торгуют,
Евреи раньше лысеют,
Евреи больше воруют.
Евреи – люди лихие,
Они солдаты плохие:
Иван воюет в окопе,
Абрам торгует в рабкопе.
Я все это слышал с детства,
Скоро совсем постарею,
Но все никуда не деться
От крика: «Евреи, евреи!»
Не торговавши ни разу,
Не воровавши ни разу,
Ношу в себе, как заразу,
Проклятую эту расу.
Пуля меня миновала,
Чтоб говорили нелживо:
«Евреев не убивало!
Все воротились живы!»
Все притихли, слушая, у некоторых на глазах выступили слезы. Чтецу зааплодировали, Роза хлопала в ладоши громче всех. Михаил растянул баян и заиграл знакомые всем песни: «Подмосковные вечера», «Катюшу», вальс «Амурские волны». Маруся с Розой начали танцевать прямо в коридоре, другие быстро присоединились. Новые туфли Розы мелькали, новое платье развевалось, открывая стройные бедра, и она видела, как заглядывался на нее молодой чтец. Пританцовывая, она подошла к нему:
– Какой вы патриот Израиля!
– А как же, едем на историческую родину. А вы такая привлекательная! – ответил он, любуясь. – Хотите потанцевать? – Он немедленно подхватил ее и закружил в вальсе. – Вы такая красивая, но не похожи на еврейку. Как вас зовут?
– Роза. Я по отцу, – она обхватила его за шею и прижалась всем телом. – А вас как зовут?
– Я Леня. Я из Одессы, – он обнял ее крепче и шепнул: – Пойдем ко мне, я один.
Роза посмотрела ему в глаза и подумала: «А почему бы нет? Надо же отметить праздник».
Продолжая вальсировать, они отошли от группы, он все плотней прижимал ее к себе. В комнате он подхватил ее и приподнял, вдавливая в свое тело. Роза раздвинула ноги и повисла на его руках, короткое платье задралось. Она чувствовала его напряжение, впилась в его губы влажным глубоким поцелуем, сама расстегнула молнию на его ширинке и запустила в брюки руку. Ее разбирало любопытство, и она все-таки спросила:
– А тебе обрезание делали?
– Ха, конечно, делали. Хочешь посмотреть? – спросил он с улыбкой.
Роза слегка смущенно склонила голову набок и опустила глаза вниз:
– Ого! У тебя интеллект везде выпирает. Только не кончай в меня, ладно?
Она раскинулась на кровати, задрав платье, а он одной рукой гладил ее разгоряченное тело, дразня и разжигая желание, а другой снимал платье и белье. Потом долго ласкал и целовал груди: Роза стонала, выгибалась дугой, широко раскинула ноги и подставила ему себя.
Вернулась к себе Роза поздно. Михаил давно уже храпел во всю мощь, а Маруся только испытующе посмотрела на дочь:
– Где была?
– Где была, там меня уж нет.
– Ой, смотри, девка, не заблядуй там, в Израиле этом!
