– Сала? Ой, что вы такое говорите!.. Еврею нельзя есть свинину, это грех. Упаси вас Бог даже думать об этом!
Михаил миролюбиво ответил:
– Нельзя? А я думал, что мои религиозные предки заслужили мне право есть сало. А сало у меня вкусное – грудинка слоеная. Сам хряка растил, сам заколол и сало коптил.
– Ой, ой! – Яша в ужасе закрыл уши. – Я даже слышать не хочу.
– Ну раз ты так нервничаешь, не буду. Маруся, мы там рыбку копченую захватили, давай.
– А она кошерная? – робко поинтересовался Яша.
– С чего бы это ей быть кошерной? Да я толком и не знаю, что такое «кошерная».
Яша аж подпрыгнул:
– Как, вы не знаете, что такое кошер?
– Рыбка моя – первый сорт, это я знаю, сами с Марусей коптили.
Яша принялся уговаривать его:
– Но послушайте, если пищу не благословил раввин, значит она не кошерная.
– Какой раввин, да и зачем? Моя рыбка и без него вкусней всякой кошерной. Ты попробуй.
– Нет-нет, я кошерный человек, я, знаете, кушаю только самое кошерное, я не могу есть не кошер. И мой раввин мне не разрешит.
– Да мы ему не скажем.
– Нет-нет!.. Ни за что!
Вошла, припевая, нагруженная вещами Роза, покосилась на Яшу, увидела свисающие из-под пиджака белые тесемки, фыркнула и что-то прошептала матери. Маруся принесла завернутую в газету копченую рыбу и тоже зашептала мужу:
– Скажи ты ему, чтобы он тряпки свои в штаны подобрал, неудобно ведь, у нас дочь девушка, стесняется.
Михаил обошел Яшу вокруг, оглядел его, увидел тесемки, покачал головой. Яша удивленно следил за ним. Михаил сказал:
– Слушай, ты туалет-то свой хасидский приведи в порядок, наша дочка стесняется.
Яша поразился, ощупал ширинку, подтянул брюки.
– Ты тесемки от кальсон своих спрячь.
– Ой, так это же не тесемки от кальсон, это же ци-цит от талита[33]. Это так полагается.
– Цицит-шмицит… лучше все равно спрячь: девушка, говорю, стесняется.
– Но это наша гордость, символическая часть традиционного еврейского одеяния!
Михаил подмигнул Марусе:
– Слышь, пусть Роза не стесняется, это такое еврейское украшение и даже гордость – цицит называется, – и спросил Яшу: – Ты водку-то с нами пить будешь?
– Водка? Кажется, она кошерная, из зерна. Это даже нашим раввинатом признано.
– Это еще что за штука такая – ваш раввинат?
– Как, вы про раввинат ничего не знаете? Эй, это же самые умные люди, это Высший совет раввинов! Там сидят такие умы, такие умы!..
– Ясно, что умы, раз водку признали кошерной. Ну, значит пить можно, а то душа водки просит. Роза, принеси стаканы. Я извиняюсь, конечно, ты откуда взялся?
Яша с радостью воскликнул:
– Меня к вам наш раввин прислал и поручил, чтобы я вас встретил и привел в синагогу.
– В синагогу? Чего нам там делать?
– Вместе молиться.
– Да я отродясь в синагоге не был и молиться не умею.
– Ой, вы же не знаете нашего раввина! Он вас научит. Это такой мудрец, такой мудрец! Он даже знаком с самим Шнеерсоном, главным любавичским раввином.
Михаилу надоело слушать незнакомые слова:
– Шнеерсон-мееерсон, мне все равно. Я тебя спрашивал – откуда ты приехал и как давно?
– Я? Я из Москвы. Скоро два года будет.
– А чего ты здесь делаешь, какая у тебя работа?
– Работа? Какая работа? – удивился Яша.
– Ну, какую ты работу выполняешь?
– Я херидим! Я изучаю Тору.
– Ну а когда изучишь, что станешь делать?
– Я всю жизнь буду изучать Тору. Тора – это самое главное в жизни еврея.
– Работать не будешь? – поразился Михаил. – Эк тебя перекрутили…
