Читать онлайн Ксения Соломко - Это – чёртов рок-н-ролл

Меня зовут Валери Тайлер. Кому-то моя жизнь может показаться сказкой – я профессиональная певица, работаю со знаменитостями и даже была вокалисткой в нескольких известных рок-группах. Да, я просто хренова Золушка.

Давайте я вас немного разочарую. Во-первых, мне было уже за тридцать, а вместо того, чтобы выпускать хит за хитом с собственной группой и покорять чарты, я зарабатывала на жизнь тем, что записывала бэк-вокал для поп-артистов. Я, рок-вокалистка с рабочим диапазоном в полных четыре октавы, писала бэки для самых попсовых поп-артистов. Но что же с рок-группой, спросите вы? А вот тут следует "во-вторых", где Золушка превращается в тыкву. Моя группа вытурила меня. Думали, такое случается только с торчками, скандалистами или недопонятыми гениями? Как бы не так.

Но давайте обо всём по порядку.

Я родилась в Массачусетсе, в Уэстфилде, откуда, кстати, родом металкор-группа Killswitch Engage. Мой папаня, заядлый меломан и впоследствии мой главный фанат, назвал меня в честь песни Стива Уинвуда – может, слышали:

Valerie, call on me

Call on me, Valerie

Петь мне всегда нравилось, поэтому уроки вокала я начала брать уже в детстве, но именно рок стал моей первой, главной и бесконечной любовью, когда я открыла для себя классику хард-энд-хеви на отцовских пластинках. Я часами крутила любимые песни, подпевала и просто слушала, снова и снова влюбляясь в эту музыку.

После школы последовал колледж, изучение теории музыки и класс сольного пения, всё как положено. Параллельно я увлеклась игрой на бас-гитаре, но это уже так, для души. На заре карьеры я пела в паре начинающих рок-групп, но мне стабильно не везло – они не относились серьёзно к музыке, которую собирались играть, а исполнять плохие (и даже хорошие!) пародии на Aerosmith или Evanescence в мои планы не входило. И, когда позже Dark Ale пригласили меня в состав, я сразу согласилась. Хотя они играли только каверы, но звучали отлично, не экономили на качестве инструментов и аппаратуры и безупречно подбирали репертуар: от Helloween, Tyketto, Sonata Arctica до Halestorm, Dream Theater, Godsmack. Через три года нам даже удалось выпустить альбом на приличном лейбле. Пластинка была очень хорошо встречена, нас ставили на радио, приглашали в эфир и периодически звали на различные фестивали. А на Музыкальной премии Сан-Диего нас назвали лучшей кавер-группой две тысячи тринадцатого года. В общем, дела шли, но не совсем так, как я себе представляла.

Как бы ни нравилось мне исполнять избранные рок-хиты, я считала, что нам пора двигаться дальше – завязывать с каверами и записывать новый альбом, предлагала ребятам свои тексты. Но неожиданно обнаружила, что они не собираются сворачивать с накатанного пути. Я упорно (как дура) долбилась в эту стену, пока однажды меня просто не поставили перед фактом – нашей группе не нужен вокалист, не согласный петь только каверы. Чтож, каждый мочит, как хочет.

Я вложила в Dark Ale пять лет жизни, зато меня успели заметить, и почти сразу после ухода мне поступило предложение присоединиться к набирающему популярность женскому глэм-метал трио Steel Heel, которое оставила одна из вокалисток.

У нас был очень плотный график, мне нужно было многое наверстать за короткое время, но я справлялась и не жаловалась. Мы начали работать над материалом для нового альбома, который должен был включить и песни моего авторства, при этом успели выступить на небольшом опен-эйр в Калифорнии и дать мини-концерт на одном из музыкальных каналов. Вскоре после него нам сообщили, что группа между делом выступит на какой-то частной вечеринке. Мы полетели в Нью-Йорк.

Я заподозрила неладное, когда в гримёрке клуба наш костюмер вручил мне нечто, напоминающее блестящий купальник. Девчонки натягивали похожие аксессуары, ничего не спрашивая и не удивляясь.

– А у нас что, какое-то тематическое выступление? – полюбопытствовала я. – Всё же восьмидесятые остались позади, и одежды на нас обычно побольше, чем на русалочке Ариэль.

Эмбер, одна из вокалисток, засмеялась.

– Нет, просто очередное шоу для частного заказчика. Поёшь как обычно, только задом посильнее крутишь.

Я чуть не упала, запутавшись ногой в полосочке ткани, которая должна была считаться моей юбкой.

– Задом? Ты шутишь?

– А похоже? – резко ответила Фелисити, вторая моя коллега. Она была уже одета, и я могла видеть, как буду выглядеть со стороны. Перспектива не радовала.

– Стойте, но мы вроде серьёзная группа, зачем нам такие выступления?

– А тебе гонорар озвучили? – усмехнулась Фелисити. – Стоит того, чтобы один вечер потерпеть сальные взгляды.

– Да нет, я о том, что можно ведь просто качественно отработать программу, зачем этот хренов дешёвый фарс?

– Да потому, что люди развлечься пришли, а не за качеством, понимаешь? – фыркнула Фелисити.

– Правда же, это просто небольшое шоу, – пояснила Эмбер. – Никаких афтепати, никто не пристаёт. За этим у нас следят.

– Приходится, – добавила Фелисити. – На таких вечеринках обычно много алкоголя.

– Понятно, – сказала я как можно спокойнее. – Значит, вас всё устраивает?

Они переглянулись.

– Да.

Я кивнула, влезла обратно в джинсы и взяла свою сумку.

– Эй, ты куда? – опешила Фелисити. Но я молча вышла из гримёрки. Раз это был их выбор, я не стала обременять их рассуждениями о том, что знаю, каково это – чувствовать себя куском мяса, но только мне это не нужно. Накинула капюшон толстовки на голову и по памяти пошла к выходу. Вперёд меня гнала решимость, разбавленная адреналином от того, что я делаю, и страхом быть пойманной, но никто меня не остановил. Зато, выбравшись через чёрный ход, я сразу наткнулась на нашего охранника, Лиама, он курил у двери.

– Валери? Ты чего?

Я открыла было рот, но даже не знала, что ему ответить, и уже стала прикидывать, какими петлями от него убегать, как вдруг Лиам махнул рукой:

– Стоянка такси вон там. Я тебя не видел.

Я посмотрела на него, на его понимающую улыбку, чмокнула в щёку и быстро пошла. Только я отъехала, как зазвонил мой мобильный.

– Валери, где ты? Вы уже должны выходить! – Курт, наш менеджер, шипел в трубку, как рассерженный гусь.

– Я увольняюсь, – радостно сообщила я.

– Что? Рехнулась? Ты срываешь нам шоу!

– Ну так можешь выйти вместо меня, костюм там, в гримёрке, – предложила я ему. В ответ услышала приглушённую нецензурную брань.

– Тебе придётся заплатить нехилую неустойку, ты это понимаешь?

– Да, я читала контракт. Пришлю тебе чек.

– Ах ты #@&!

– Пошёл ты, Курт, – и я нажала отбой. Мне было поразительно легко. Только сейчас я осознала, насколько на самом деле тяготила меня работа в Steel Heel, и неустойка казалась небольшой платой за свободу. Хорошая студия и сильный продюсер были их плюсом, но я так и не нашла общий язык с девочками, и Курт мне тоже всегда казался каким-то нечистоплотным. Нет, Бог дал нам рок-н-ролл не для этого.

Поиск новой группы был делом непростым, и пока что я зарабатывала тем, что записывала рекламу, была сессионной вокалисткой и участвовала в нескольких коллаборациях благодаря прежним связям, не переставая писать песни в стол на будущее, как я делала уже много лет.

Мне было страшно остановиться. Мысль о том, как быстро в шоу-бизнесе забывают и заменяют людей, заставляла меня суетиться, как бешеную белку в колесе, когда появлялась подходящая возможность сделать что-то для моей карьеры. Мне относительно повезло, что моей любовью и работой был рок, где возраст определяет тебя не так сильно, как, например, в поп-музыке. Эту светлую мысль я озвучила Даррелу Льюису, талантливому продюсеру и своему другу. Даррел охотно согласился со мной, добавив, что иногда даже необходимо лишних пять, а лучше десять лет поторчать, попить и потрястись в гастрольных автобусах, чтобы обрести нужный налёт рок-н-ролла.

Ахахах, Даррел. Да уж.

Я знала, что собирать группу дело очень муторное. Хороших музыкантов много, но найти среди них смотрящих в одну сторону людей безумно сложно. Но я всё равно должна была это сделать.

Даррел уговорил меня попробовать перебраться в Сиэтл, где он сам жил и работал в своей Saint Sound Studio. Я сняла небольшую квартирку в районе Капитолийский холм и вплотную занялась своим проектом.

В самом районе существовала большая арт-тусовка, плюс в помощь мне были многочисленные сообщества в Интернете, где музыканты ищут друг друга, и можно сэкономить время поиска товарищей по творчеству. И всё же я убила на знакомства и прослушивания почти год, зато нашла здесь же группу из сессионных музыкантов, которые играли своим составом уже четыре года. Ребята отлично звучали вместе и сходились со мной в том, какую музыку мы хотим делать. Достаточно быстро мы решили между собой все вопросы и нашли подходящее место для репетиций. Разогревшись на парочке хитов, мы вскоре перешли к собственным песням.

Они были в порядке: гитарист Дерек и ударник Сэмми – лучшие друзья, молодые, весёлые и простые парни, страстно любящие рок, как и я. Мы всё время прикалывались и травили рокерские байки. Рик, старше меня на пару лет, напротив, был очень серьёзным, все его шутки были словно топором нарублены. Немного космический, как и все клавишники, он испытывал тёплые чувства только к своему Roland'у.

Пять раз в неделю мы встречались в арендованной репетиционной и играли, играли, играли, постепенно накапливая материал. Попутно мы думали над названием нашего проекта и в конце концов остановились на The Prop (в значении "реквизит").

Я была счастлива, всё наконец складывалось так, как я хотела. И это острое, близкое к эйфории чувство, – знаете, когда всё только начинается, – ещё больше подстёгивало меня. Я готова была раствориться в миксе непрерывной работы: снова репетировать, готовить промо материалы, записываться в студии. Мы работали так продуктивно, что уже через год выпустили дебютный альбом на студии Даррела, который увидел в нас перспективу. Журнал Kerrang! даже взял у нас интервью по поводу выхода альбома как у громко заявившего о себе новичка рок-сцены. Сегодня, конечно, я вижу некоторые слабые места этого альбома, но всё же это была неплохая работа с грамотным продюсированием. Мы создали добротный сплав хеви-метала и хард-рока, который то лился подобно растопленной стали, то дробно звенел слитком, высекая искры. А клавишные партии Рика придавали ему немного олдовое звучание, словно наш винил положили в конверт от Deep Purple или Led Zeppelin.

Это был две тысячи семнадцатый год, когда мир потерял Чака Берри, Криса Корнелла, Честера Беннингтона, и мы посвятили свою пластинку им. Я до сих пор считаю, что это было лучшее решение и хотя бы ради этого стоило собрать The Prop.

Потому что потом всё снова полетело к чертям.

В воскресенье мне позвонил Дерек.

– Привет, Вал.

– Привет, Дерек, как дела?

– Плохие новости, сестрёнка, – голос в трубке был расстроенным. – Сэмми ночью попал в аварию.

– Живой? – спросила я, чувствуя, как холодеет всё внутри, и машинально нашаривая на столе пачку сигарет и зажигалку.

– Да, – ответил Дерек, и мои внутренности сделали радостное сальто. Я закурила и с силой выдохнула.

– Но он в тяжёлом состоянии. Я сейчас собираюсь к нему в больницу, его семья уже там. Ты не заберёшь меня? – Дерек был безлошадным.

– Конечно, дружище, сейчас заеду.

Сэмми сильно помяло, хотя врачи сказали, что ему повезло и жизнь его вне опасности. Но прямо сейчас он лежал со спицами в руке, ему предстояло долго восстанавливаться и заново учиться играть. О репетициях и выступлениях в ближайшее время можно было забыть. Вдобавок к этому Дерек наотрез отказывался играть с другим ударником. После напряжённого года он очень боялся потерять ещё и Сэмми, и мне надо было как-то его убедить.