Это Фивы. Роман со стихами в полстолетия - страница 11

Задержи дыханье, как чуткий зверь.

И когда ты станешь совсем тих,

Будешь кровью в воздух ночной влит.

Будешь жить изо всех сил своих,

Как живет прорезающий ночь болид.

11 марта 1975

322.

«Кто я? И где? И зачем я такой?»

Очень любил повторять он.

А оказался однажды больной,

Нищий, забытый, на пару с женой.

Благо, что всем непонятен.

Всем непонятен, когда захлестнет

Темная, сладкая сила.

Всем непонятен, когда обомрет

От преизбытка нежданных щедрот

Рифмы, что влево косила.

Влево косила, но шла по струне

Связи свободы и долга.

Крик содрогался, как тень на стене,

Крученый, мученый жался к сосне,

Редким прорыскивал волком.

Волком прорыскивал, соколом тек,

Мыслию древа касался.

И оставался янтарный натек,

Омут небесный, в ночи фитилек…

«Жил или только казался?..»

29 марта 1975

323.

«Мне сладко думать о тебе».

Твержу весь день, как заклинанье:

«Мне сладко думать о тебе».

Переплетенная в страданье

Пустая книжечка любви.

Там все готово к написанью.

Готово. Автора зови.

Пусть он изобразит касанье,

Которое, два взгляда свив,

Предполагает умиранье

Двух лодок, пущенных в залив…

Они плывут, едва колышась.

Для них все время истекло.

Из глубины – почти не дышат,

Как губы, вмерзшие в стекло.

март, 4 апреля 1975

324.

Не забыть бы безрогую корову

С высоты заборчика под домом.

Вспомнить бы сапожника живого,

Сопки, сабли, свечи – в горле комом.

Домработницу, как башню в небе,

Обходил бы. И к камням поближе,

К щепкам и траве, турнепсу, репе,

К беленьким монеткам на кону.

Полюблю под партами лягаться,

Вкус чернил припомню, полюблю.

Редкий знак девчачьих провокаций

Оценю и тоже полюблю.

Отойду от матерков дорожных

И леса по книге изучу.

Буду обо всем, о чем возможно,

Думать злей и хуже, чем хочу.

4 апреля 1975

325. Чехов

Из больницы несут обогреться

Полумертвого к доктору в дом.

Медицинского шкапчика дверца

Открывается ногтем с трудом.

Небо хмурится. Лают собаки.

В Петербурге зевает партер.

Сахалинские злые бараки

Уж давно присмотрел квартирьер.

Но российские хляби и топи

Невозможно забыть и проклясть.

То ли дикий довесок к Европе,

То ли дремлющий остов, как знать.

Выйди, доктор, к больным и здоровым.

Всех попользуй их и осмотри.

И России, беременной новым,

Кровь со лба оботри.

5 апреля 1975

326.

Когда ты создаешь подобия природы

Из выжимок своих надбровных дуг,

Когда, как мотыльки, слетаются народы

К настольной лампе, вперемешку, в круг,

Когда ты жизнь свою устало метишь

В багровые, тревожные тона,

Когда любовь в наемном драндулете,

Кричащая навзрыд, еще слышна,

Вздохни свободно. Этот горный воздух

Совсем бесплоден, разряжен и сух.

В делах сосредоточенные звезды,

Лепя пространства, жуткие на слух.

24 апреля 1975

327.

Сердце болит – брат.

Слева ноет – сестра.

Вечером ты богат.

Нищий, как мышь, с утра.

Как тебе там, вверху?

Я, как пастух, готов

Ночью кричать «ау!»

За неименьем слов.

Тихо кривишь рот:

Прошлого не вернуть.

Нижешь за годом год.

Вешаешь их на грудь.

Эти вериги лет,

Тернии и мечты

Мирно сойдут на нет,

Сгинут без суеты.

Старые, сядем мы,

Как и тогда, тогда…

Будет огонь из тьмы

Слизывать нам года.

Значит, живет в глазах

Прошлого ясный свет.

Только проснись в слезах!

Может, и смерти нет.

25 апреля 1975

328.

…А молодость слетает

Тяжелым беркутом в дали,

И легким прахом припадает,

И мокрым пухом облепляет

И не доходит до земли.

Лети и празднуй, дым надежды!

Ты, так похожий на закат,

Одетый в облаков одежды.

К уступам серых побережий

Твои Праксители летят.

И, в невесомости неловкой,

О, в невесомости шальной

Назад Вперед

Это Фивы. Роман со стихами в полстолетия - страница 11

Похожие книги