Повезло ему. Не то что мой бедный Петька, третий год страдающий от подростковых прыщей. По этой причине Чернышов отрастил себе пышную шевелюру, чтобы челка закрывала лоб, он у него самый проблемный. Притом что кудри свои он с детства терпеть не мог и стригся раньше под арестанта.
Эта беда у половины класса, но Петька все равно комплексует. Как прежде, лет до четырнадцати, ужасно комплексовал из-за слишком высокого роста, даже сутулился одно время, чтобы казаться ниже. А ещё раньше – из-за того, что мы живем в старом деревянном доме, как «нищие», а не в панельке хотя бы.
А как бедняга мучился комплексами из-за одежды, которую мать перешивала ему из чужой и ношенной... Не то что бы Петька был какой-то модник, просто Антон Ямпольский назвал его «секонд хэндом». Петька тогда его отлупил, а потом наотрез отказался надевать куртку, из-за которой его высмеял Ямпольский. А был уже, как помню, ноябрь, зима почти. Мы с тетей Людой в два голоса его убеждали, что Ямпольский просто дурак, а дураков не слушают. Что если он будет ходить по улице в такой холод в тонкой ветровке, то заболеет и сам станет дураком. Что одежда – вообще не главное. Бесполезно. Еще и мне, как назло, бабушка в тот год купила новый, очень красивый пуховичок.
В общем, пришлось мне снова влезть в свою старую штопанную-перештопанную и уже немного малую куртку, чтобы этот упрямец Петька надел свою. Хорошо хоть бабушка меня поняла.
Сейчас Чернышов, конечно, смеется над собой. Но вообще Петька все равно полон сомнений и комплексов.
Не то что Горр. Вот уж кто в себе нисколько не сомневается.
– Чем я должен быть доволен, по-твоему? – усмехается он. – Тем, что одна дура не послушала разумного совета и полезла на баррикады, а второй дурак решил ее поддержать, и оба испортили себе и другим жизнь?
Оскорбление я игнорирую.
– Вы вчера вечером избили Петьку! Напали толпой на одного. Как жалкие трусы. Один на один, по-честному, выяснить отношения кишка тонка? Высказать свои претензии по-человечески…
– Ты о чем, Третьякова? Нет у меня никаких претензий. Претензии, чтобы ты понимала, могут быть только к тому, кто хоть что-то значит. А твой Чернышов для меня просто ноль. Пустое место. Какие могут быть претензии к пустому месту?
– Ну да. И поэтому подкараулили его вчера вечером…
– Я? Подкараулил? – Горр издает смешок, и во взгляде его явно читается: «Ты всерьез думаешь, что я стану заниматься такой возней?». – Ну у тебя и фантазии.
– Ты мне угрожал. Может, это тоже фантазии?
Горр поднимается на ступень выше и оказывается совсем близко. Слишком близко. Так, что мне становится некомфортно, а к щекам приливает горячий румянец. И я еле сдерживаюсь, чтобы не отступить на шаг.
– Я тебе не угрожал, – произносит он с улыбкой. – Я всего лишь предупредил тебя о том, что будет. Ты все равно поступила по-своему. Твое право. Теперь пожинай плоды.
Он огибает меня и поднимается выше.
– Если вы еще хоть раз тронете Петьку, то пожинать плоды придется вам, – говорю ему в спину. – Я всё расскажу Лидии Романовне.
– Вперед, – не оглядываясь, бросает он.
***
День проходит относительно спокойно, если не считать отдельных словесных выпадов в наш с Петькой адрес. Петька из-за них дергается, нервно реагирует на любой смешок, а я его, как могу, успокаиваю.
– Да наплюй, – твержу ему прописные истины. – Разве нам есть дело до того, что думает какой-то Гаврилов? Разве нам это так важно?
