Кухня заливалась теплым приглушённым светом от газовых ламп. В их свете всё казалось таким оранжевым и тёплым, будто каждая деталь интерьера могла согреть твои руки. Виктор прислушался. Только звон ложек о чашки. Никакого воя, никаких взрывов… Он дома. -Как всё таки хорошо здесь, а, мам?, – Он не успел развернуться, как почувствовал ее нежные руки на своей голове. Она поправляла его волосы.
– Здесь хорошо, только когда все вы рядом… Ты так похудел. Совсем ничего не ешь на своей работе!
Виктор только улыбнулся. Он не хотел спорить с мамой. Ему просто было хорошо. Так хорошо, как никогда раньше не было. Её руки убирали его волосы за уши, чесали макушку и затылок… Сёстры о чём-то спорили, наверное, о своих книжках. Он никогда не понимал этих книжек, какие-то они слишком женские. Мама прошла и села на своё место. Теперь они все были вокруг стола. Они разговаривали. Виктор говорил о своей новой работе, девочки о новостях в школе, мама просто молча слушала. С возрастом Виктор стал понимать, почему она всегда молчала. Он не мог описать это словами, но в её глазах было что-то. Что-то, показывающее, что такие моменты для неё безумно важны. Счастливая семья, здоровые сытые дети… Это всё для неё было намного важнее, чем своё собственное здоровье. Она сидела, сложив ногу на ногу. Такой образ мамы Виктор запомнил на всю свою жизнь. Казалось, в свете ламп она была самой красивой женщиной на свете.
Виктор всегда восхищался её силой, её красотой. Эта женщина днём работала, а утром и вечером была самой лучшей мамой в мире. Иногда он даже не понимал, как ей всё это удаётся. Она незаметно вздохнула, улыбнулась и оперлась головой об руку. Только сейчас он стал понимать, насколько она устаёт. Но даже несмотря на это она сидит и улыбается. Она тоже была счастлива, как и дети. Мама осматривала их, задерживая взгляд на каждом, словно пыталась запомнить их такими. Будто фотографировала их глазами.
В её взгляде промелькнула тревога, когда она вновь посмотрела на Виктора. Но, может, ему просто показалось. На кухне стоял аромат роз – любимые мамины цветы. Откуда-то из печи летел тонкий запах булок. Они всегда готовили булки по субботам. Вдруг откуда-то в дом ворвался запах гари. Будто разом закурили сто сигарет. Он оплетал всю кухню, жёг глаза. Виктор снова услышал песню. Хор низких мужских голосов.
Спи, засыпай, милый мой
Покрывалом опустится ночь
Спи, засыпай, будь спокоен
Рядом с тобой так тепло
Дом затрясся, тарелки стали падать со стола. Мама также сидела неподвижно, а хор всё пел и пел.
Спи, засыпай, мой сынок
Тебя ждут поля в мире снов
Родные поля, солнце, реки
Ты всё поймёшь, без слов…
Мама пристально посмотрела на Виктора. В её глазах были слёзы. Теперь точно – в них читалась тревога. Она встала, крепко обняла его и прошептала.
– Пора, – Виктор посмотрел на неё, он тоже плакал.
– Куда пора? Зачем?, – мама рассыпалась в пространстве, пропадала, как мираж.
– Пора, – повторила она, прежде чем окончательно пропасть.
В нос ударил запах дыма и пороха, по ушам бил металлический лязг. Кто-то словно ходил по второму этажу. Чьи-то тяжелые ботинки топтали деревянный пол. Он оглянулся – стены дома стали рассыпаться также, как мама. Он почувствовал сильный толчок в плечо.
– Виктор, нам пора. Вставай.
Он открыл глаза. Рядом стоял Валентин. По казарме бегали солдаты. Они готовились к обороне. Кто-то обувал сапоги, кто-то хватал ружья и выбегал на улицу. Виктор понял, где он. Война.
