– Проблема? – участливо вопрошает Моше.
– Да, проблема! Я хочу переселиться в другой номер!
– Что? Не понимаю…
Блин, забыл про «языковой барьер»… Что ж, придется идти на прорыв. Выждав пару секунд, открываю дверь, за которой несколько работяг о чем-то спорят, оживленно жестикулируя. Прорезаю группу, как нож масло (пока те приходят в себя), и – к ресепшн. Теперь набрать на мобильнике носителя языка, объяснить в двух словах суть, затем сунуть телефон хозяину, мол, решай «проблему», Моше!
Минуту-другую тот кивает, иногда вставляя встречный вопрос. Диалог завершается обнадеживающим «беседер», трубку протягивают назад, и я слышу голос Давида:
– Будешь жить на другом этаже. Хотя, думаю, это ложная тревога.
– Это тебе оттуда так кажется! А я считаю: лучше перебдеть, чем недобдеть!
– Ну, бди, бди…
В тот же вечер переезжаю с третьего этажа на четвертый. И пусть комната в полтора раза меньше, и кровать жестче, зато под дверью – тишина.
Утром за окном тоже непривычная тишина. Почему, интересно, замолчали отбойники? Выхожу на балкон (он тоже значительно меньше) и вижу внизу скопление незнакомых людей и шеренгу автомобилей. Приехавших едва ли не больше, чем арабских рабочих, выделяющихся в толпе оранжевыми шлемами. Одетые в основном в черные костюмы и с хасидскими шляпами на головах, гости торчат у края котлована, вытягивая шеи и стараясь заглянуть на дно. Оно уже желтое (арабы достигли следующего слоя), лишь в самом углу виден выход черной породы, разительно отличной от остального грунтового разноцветья.
Когда возвращаюсь с очередной прогулки, котлован все так же окружен толпой, и какие-то люди копаются в том месте, где выходит необычная порода. Работяги не при делах, сидят в сторонке и сосредоточенно курят, положив рядом каски.
Моше не может объяснить ситуацию – не хватает словесного запаса. Он лишь закатывает глаза в потолок, после чего с отчаянием произносит:
– Араб не работать! Араб уехать! А шекель?!
На следующий день неожиданно прибывает Давид и, возбужденный, бросается на балкон.
– Почему приехал? Потому что тут пахнет сенсацией. То есть, это наверняка ложная сенсация, но газете все равно.
– Как это – все равно?!
– Главное, привлечь внимание. А правда в основе или чушь собачья – мало кого колышет…
С этими словами он достает фотоаппарат и делает несколько кадров. Мельтешение внизу еще интенсивнее, опять набегает публика в лапсердаках и шляпах и, обступив котлован, с любопытством (явно нездоровым) в него таращатся.
Я требую объяснений и вскоре понимаю: тут вроде как обнаружен пресловутый краеугольный камень, с которого началось сотворение мира, и на котором мир и держится. Точнее, слух такой пошел среди религиозных ортодоксов, потому они тут и трутся, даже археологов пригласили. А работы, понятно, приостановили.
– Постой, постой! – говорю, удивленный, – Но ведь камень, по преданию – под мечетью Омара!
– Вот именно – по преданию. Нет об этом ничего в Торе, ясно тебе? «И сказал всесильный: да явится суша», а более ничего. Про камень вещает устная Тора, да еще мусульманские апокрифы. А это вилами по воде, сам понимаешь.
Когда спускаемся вниз, к котловану не подобраться, он весь облеплен людьми. Черные одеяния ортодоксов соседствуют с обычной цивильной одеждой, даже несколько военных пришли. Из-за людских спин доносятся сердитые выкрики, затем толпа расступается, и становится видно, как вокруг ямы в земле устанавливают ограждение. Еще бы – уже метров семь грунта выбрали, туда угодишь – целым вряд ли останешься!
