Я поднял руки вверх:
– Ладно, сдаюсь. – И, услышав, как Сигюн испуганно охнула, пригласил: – Брокк, прошу!
Брокк с готовностью взмахнул ножом и, схватив меня за волосы и заставив запрокинуть голову, приготовился вонзить страшный клинок в мое обнаженное горло. Но я успел остановить занесенную руку своего палача.
– Э-э-э… Брок, погоди-ка минутку! По-моему, на кону стояла моя голова, не так ли?
Брокк в замешательстве посмотрел на меня.
– Ну да.
– Так с какой стати ты мне горло собираешься перерезать? – возмущенно спросил я. – Ну, допустим, голова моя отныне принадлежит тебе, но ведь шею-то свою я тебе не обещал! О ней даже и разговору не было. Так что, если оставишь на моей шее хоть царапину, нашей сделке конец. Пари есть пари. А вы, господа, разве с этим не согласны?
Брокк некоторое время молчал, переваривая мои возражения, потом пробурчал:
– Но как же я голову-то?..
– Как хочешь, но шею не тронь, – твердо сказал я.
– Так я же…
– Ты сам так решил. Сам же на этом настаивал.
– Но я же не могу снять с тебя голову, не тронув шеи!
– Тем лучше для меня! – усмехнулся я.
Брокк помрачнел. Я видел, что асы и ваны начинают улыбаться у него за спиной. Развеселился даже Тор, у которого чувство юмора вообще находилось в зачаточном состоянии.
Затем Брокк повернулся к Одину.
– Но это же несправедливо! Неужели ты позволишь ему выйти сухим из воды?
– Извини, Брокк, – сказал Один. – Это пари ты сам предложил. Я тут ни при чем. – Лицо его казалось суровым, как гранит, но я чувствовал, что про себя он улыбается.
Несколько мгновений Брокк тщетно пытался найти слова, чтобы выразить охватившее его возмущение. Кулаки его сжимались сами собой, он вздрагивал всем телом, а его и без того мрачное лицо прямо-таки потемнело от бешенства. Когда, наконец, он снова посмотрел на меня, его глаза сверкали, как угли в раскаленном горне.
– Ты, значит, думаешь, что тебе удалось меня обхитрить? – прорычал он. – Ну что ж, Трикстер, хоть я и не могу отрезать тебе голову, не касаясь шеи, но сама-то голова отныне принадлежит мне, и я могу делать с ней, что хочу. Так что для начала я привнесу в твой облик кое-какие улучшения.
– Да неужели? Ты, вероятно, хочешь сделать мне более эффектную стрижку? – спросил я с издевкой.
Брокк покачал головой.
– Нет, стрижка – это не ко мне. Зато я могу дать твоему болтливому хитрому языку отличный урок.
И он вытащил из кармана толстенную иглу для сшивания кожи и длинный тонкий кожаный шнурок.
– Ты что, шутишь? – спросил я, внутренне трепеща. Брокк усмехнулся.
– Наверно, ты удивишься, – сказал он, – но мы, подземные жители, не так уж любим шутить, как тебе могло показаться. Эй, кто-нибудь, подержите ему голову!
Держал меня Хеймдалль (ну, естественно, кто же еще! Причем Золоченый наверняка от души наслаждался!). А Брокк попросту зашил мне рот. Всего он сделал девять стежков, и каждый раз было так больно, словно в губы впивалась дюжина ос.
Но гораздо больнее было слушать, как смеются боги. Да, они смеялись надо мной, мои так называемые друзья! Им было смешно, когда я выл от боли и пытался вырваться. Никто из них и пальцем не пошевелил, чтобы мне помочь, даже Один, который клялся любить меня, как родного брата! Впрочем, теперь-то нам известно, что с ними случилось впоследствии, не так ли? Но тогда они весело смеялись. Смеялись все – Браги, Ньёрд, Фрейр, Хёнир, Тор и даже этот ханжа Бальдр, который вечно пытается усидеть на двух стульях. В данный момент он, будучи полным слабаком, поддался влиянию старших богов.
