Евгений Евтушенко и Белла Ахмадулина. Одна таинственная страсть… - страница 3



Ссора эта превратилась в цунами местного масштаба. Орущих друг на друга женщин смог разнять лишь директор школы. Конечно, учительница физкультуры была не права, но… А если вспомнить тот факт, что ее муж в этот момент умирал в военном госпитале от пули, которую он получил, сражаясь с немцами? Кто в этом был виноват? Можно было бы найти тысячу ответов на этот вопрос, но для этой женщины виноваты были немцы, то есть и Женя Гангнус тоже.

Мария Иосифовна еще долго кипела от возмущения, пересказывая подробности той ссоры. Впрочем, именно благодаря этому эпизоду стало понятно, что фамилия отца может принести мальчику еще много серьезных проблем. Понимая это, женщина отправилась в паспортный стол и добилась разрешения изменить фамилию мальчика, а заодно и год рождения. Цифру «1932» исправили на «1933». Жене предстоял переезд в Москву из эвакуации, а если бы ему к тому моменту было двенадцать лет, нужно было бы делать специальное разрешение, а вот одиннадцатилетний ребенок имел право вернуться из эвакуации безо всяких документов.

Глава 2

В Москве

17 июля 1944 года по Москве должен был пройти марш пленных немцев. Женя Евтушенко вот уже несколько недель, как вернулся из эвакуации. Родители его были на фронте, а Женя жил в семье отца. Воспитанием мальчика занялась сестра Александра Ирина Рудольфовна Козинцева. Эта стройная и смелая женщина в строгих очках в роговой оправе казалась мальчику воплощением всего важного и почему-то запрещенного.

«Я увидел их около Проспекта Мира. Минут пятнадцать от Рижского вокзала. Любопытно было на них посмотреть, да и они, как я потом заметил, нас всех тоже с любопытством разглядывали. По большому счету, их вели ведь не только, чтобы нам показать, но и наоборот. Эти солдаты три года слушали немецкое радио, которое толдычило, что Москва давно разрушена, а тут они увидели город, чистый летний город, в котором даже не было заметно последствий четырех лет войны.

Москва тогда была почти пустой. Мы вернулись из эвакуации в 1943-м, но и к 1944-му еще не все вернулись. В тот день все на улицу высыпали. Сначала показались военачальники. Их немного было. За ними шли обычные солдаты, офицеры. Все тощие, уставшие, в каких-то лохмотьях, многие были даже босиком. Охраны было немного, все немцы были поразительно дисциплинированы, шли нога в ногу, не шумели, не пытались бежать. Иногда кто-то падал, правда. Колонна была гигантской. Они оставляли за собой грязные разводы, мусор, поэтому сразу за маршем шли поливальные машины».

(Евгений Николаевич Бондарев)

Тем июльским днем Женя Евтушенко привычно слонялся по московским улицам, пока не заметил какие-то мрачные приготовления на одной из них. Людей везде было как-то слишком много. В основном женщины и дети. Оно и понятно: исход войны был уже определен, но все мужское население страны по-прежнему сражалось на фронте.


«Парад побежденных». Немецкие военнопленные на улицах Москвы. 1944 г.


Сейчас на улицах появились мужчины в форме. Они выглядели напряженными и сосредоточенными. Все они таскали какие-то балки, пытаясь соорудить самодельное ограждение.

– Их сейчас убивать будут… – крикнул один из людей в форме.

Уже другой парень несколькими минутами позже пояснил Жене смысл брошенной фразы. Сейчас по улицам поведут пленных немцев. Практически у каждой женщины здесь муж, отец или брат умерли на войне, сражаясь с немцами. Именно эти пленные виноваты в смерти их близких. Сейчас их должны были начать убивать.