Скоро должны начаться дожди – все приметы указывали на это. А дождливые дни долгие, неприятные. Неужели ягод в этом году будет мало? Это как раз больше всего занимало хозяйственную Эвешку, которая при одном упоминании о непогоде начинала греметь посудой. Да и Ильяна тоже, наверное, загрустила от этого.
Но существовало одно строгое правило – за столом, во время еды не говорить о бедах и напастях. Как правило, раздавались реплики, типа «подай хлеб», «передай соль», «достойно есть!» и тому подобное.
И наконец Петр сказал:
– Саша, завтра мы, наверное, можем отправиться верхом!
– Но может быть, дождь пойдет! – живо вмешалась Эвешка, – куда вам ехать!
– А ты что, дождь накликала?
– Дожди сами идут, чего их накликать!
– Ну тогда чего зря болтать! Лошади застоялись, пора их размять!
– Можно и потом…
– Ну точно, дождь накликала, – вздохнул Петр.
Петр налил себе в кружку настойки и залпом выпил. После чего он отлил немного в мисочку и поставил за печку – для домового. Он каждую неделю делал так, чтобы задобрить духа.
И сразу все почувствовали, что исчезла какая-то внутренняя напряженность – видимо, домовой благосклонно принял подношение.
Саша, облокотясь на стол, задумчиво жевал хлеб. Тут он обратил внимание, что это хлеб не их помола – мука более мелкая. Ну конечно, ведь Петр плавал и вниз по течению, чтобы там поторговать, чем можно. Он пользовался тем, что на реке были пороги, и потому далеко не каждый торговец отваживался плыть на лодке или корабле вверх. Скот у них был, потому не переводилось молоко и масло, рыба не сходила со стола – Петр был отменным рыбаком, а вот охоту не слишком жаловал. Занимался он и бортничеством – собирал мед диких пчел. Так что на жизнь было просто грех жаловаться. Только почему-то в этой семье не любили домашнюю птицу.
И никогда не держали ее. Однажды, когда Ильяне было семь лет, они приютили раненого лебедя, но птица оказалась в высшей степени неблагодарной – за все время она так и не подпустила к себе никого, и постоянно норовила ущипнуть даже руки, кормившие ее. А однажды этот же лебедь повалил подошедшую к нему Ильяну, которая принесла ему зерно. На том вся их любовь к птицам и закончилась.
Кстати, лебедя потом выпустили из амбара, когда он поправился.
Ильяна вообще росла девчонкой смышленной. Но иногда в ней проскальзывало что-то такое, что ставило ее родителей в тупик.
Родители не раз подумывали, стоит ли рассказывать ей то, чего она не знала – к примеру, все про ее деда, которого звали Уламец, а также про ворона, и еще…
Но Петр понимал, что в таких делах лучше слушать жену. Саша, вставая сейчас из-за стола, тоже вспомнил это, и решил как-нибудь поговорить с Петром и Эвешкой об этом, если с Ильяной действительно уж что-то не то происходит.
Иногда Ильяна спрашивала про своих дедушек и бабушек, но Петр старался отмалчиваться – ему почему-то казалось неудобным признаваться, что он круглый сирота.
Только тут Саша понял, почему вдруг Петр поставил наливку за печку, и почему в доме была такая напряженная обстановка – ведь с Ильяной действительно что-то было неладно!
Ильяна вышла, и тут Эвешка и Петр заговорили наперебой. Начали с огорода, перешли на заготовку дров к зиме, а потом решили, что неплохо было бы как-нибудь свозить дочь вниз по реке, чтобы она посмотрела, как живут там люди. В самом деле, пора, ведь девке уже шестнадцатый год пошел…
