уже вовсю воевавшего и вскоре погибшего.
– Мы простые люди,
не коммунисты и не политики,
никому не делаем плохого.
Зачем нам бежать?
Евреи верили в просвещенный немецкий народ
.
Дедушка, пожив в Германии,
знал немцев,
понимал,
не верил.
Он уже был не призывного возраста,
у него не было ни малейших сомнений,
что от этих немцев евреям надо бежать.
Бежать было уже не на чем,
время было потеряно,
все дороги перекрыты.
Дедушка, бабушка, прадедушка и папа
с еще одной семьей паникеров
еле успели погрузиться
на чудом раздобытый плот
и отчалили вниз по Днепру
среди взрывов бомб.
Киевский потоп начался.
Дедушка уплывал от немцев,
с которыми прожил пять лет.
Они его приняли в университет,
вручили диплом врача,
немецкого врача.
Вернувшись после войны в Киев,
он до конца жизни
оставался кандидатом в немецкие шпионы,
в анкетах ни слова не писал
о Германии и совершенном знании немецкого языка.
Всего этого Александр не знал.
Много лет спустя,
они с Женой поехали в Лейпциг
и долго искали дедушкин университет.
На его месте стоял огромный аквариум
с милыми и воспитанными немцами,
уставшими от войны.
Неужели это от них
дважды бежал его дедушка?
Отец Александра был уже послевоенным коммунистом,
напуганным репрессиями
и, наконец-то, налаженной
партийной дисциплиной.
Подростком он видел и хорошо помнил
взлет и падение
своего верного идее дяди и его семьи.
В школе до войны учил немецкий язык.
Был увлечен своим делом,
всегда задерживался на работе
с гордостью и чувством исполненного долга.
Был болезненно честен:
мог принять от подчиненных в день рождения
торт или коробку конфет,
которые тут же открывал и Всех угощал.
Он не хотел быть подлецом
и предпочитал верить,
в то, что ему часто приходилось говорить.
На дурацкие вопросы Александра
не отвечал,
отмалчивался.
Наверное, Все, поселившиеся в этом Доме,
должны были иметь какие-то тайны, загадки
или, хотя бы, странности.
Лишь много лет спустя,
Александру удалось как-то узнать
тайны истории своей семьи
по оговоркам, обрывкам и намекам.
А вот главную тайну о том,
кем был его прадед,
который жил в Чернобыле
и которого Александр называл Пра,
он узнает уже взрослым,
совсем не от родственников,
и она кардинально изменит его жизнь.
***
А пока он сидел
с непрожеванной ложкой во рту.
C детства ел медленно, и мечтательно,
часто задумывался посреди еды,
засыпал и вставал поздно,
слыл лентяем.
Ад в его представлении был местом,
где рано будили,
куда-то волокли
и заставляли делать то,
чем абсолютно не хочется заниматься.
Потом он прочитал, что в древнем мире
люди, вроде него, очень ценились,
так как, не засыпая по ночам,
охраняли свое племя.
Это новость поразила его.
Александр понял, что является древним атавизмом.
Особенно Всех раздражала его
манера мечтать лежа,
глядя в потолок, или сидя,
уставившись в одну точку.
Человек должен вставать утром и идти работать,
а вечером возвращаться без сил,
смотреть телевизор
и ложиться спать,
чтобы утром подняться и снова пойти на работу.
Тело чувствует жизнь, когда выматывается
до предела.
Привет, друг Обломов,
Илья Ильич!
Здравствуй и прощай.
Ты прожил,
как хотел.
Александр – не дворянин,
не помещик,
не русский в России —
ему предстоит другое.
При этом Александр был аккуратен, даже педантичен.
Из него бы вышел отличный дворник.
Его пассивность пугала
энергичного отца-коммуниста.
