Эйдос непокорённый - страница 21

Плаваю в тумане. В голове не укладывается шкатулка с пузырьком, от приговора мозг готов взорваться. Будто всё сон или случилось с кем-то другим.

Таращусь на шкатулку. «Чёрная смерть» заставляет кровь стынуть в жилах в буквальном смысле. Убивает медленно, парализует тело, запирая сознание в неподвижной оболочке. Отделяет духовное от материального, будто хищная тварь, которая переваривает жертву изнутри. Святоши не марают рук, их хитрый ритуал заставляет приговорённого принять яд. Не может быть, чтобы всё закончилось вот так…

– Вас тут заперли! А за стеной настоящая жизнь! – ору я в толпу. Кто-то смеётся, кто-то хмурится. – Одумайтесь, идиоты!

Безымянные сёстры быстро являются на мои крики. Удушливая маска возвращается на лицо, и теперь орать невозможно. Оковы защёлкиваются на запястьях, и меня проталкивают через толпу, как упрямого барката. Сестра впереди, вторая замыкает строй, где-то позади мелькает Мирим, стараясь не отставать. Мы быстро шагаем сквозь расступающийся каскад аллидионцев, подметающий подолами балахонов идеально выточенные каменные ступени. Кто-то пытается протиснуться ко мне. Не вижу кто именно, в балахонах не понять, не знаю зачем, может, чтобы надавать мне тумаков. Его вряд ли подпустят. Зрители шарахаются, словно боятся подхватить несуществующую заразу. Всем понятно, осквернивший святыню нечист духом, всё равно, что заразен. И Совет ясно показал: впредь тот, кто нарушит правила, подцепит мою инфекцию и отправится следом в небытие.

Нужно бежать. Куда? В Башню и броситься с платформы вниз головой?

Площадь и люди быстро остаются позади, гомон толпы смолкает, едва конвой проводит меня через мост. Мир мутной полосой плывёт перед глазами. Я ничего не вижу, не слышу и не чувствую, словно меня поместили в огромный воздушный шар и тянут на верёвочке. Лишь надеюсь, что сейчас подует спасительный ветер, вырвет меня из цепких пальцев обители и унесёт подальше. Но вместо этого снова оказываюсь в келье и думаю, как выкрутиться при условии, что это невозможно. Ищу лазейки.

Сёстры бормочут нелестное о моих умственных способностях. Что следовало, а что не следовало делать, и как доблестная Батья-Ир пыталась помочь мне, недостойной. Их слова хлещут пощёчинами, но я не обращаю внимания, голова занята другим. Доверенные как-то говорили, что нашли дирижабль в пустошах. Речь, конечно, шла о старой машине, но в любом случае предшественники каким-то образом выходили отсюда. Должны быть ворота или хотя бы маленькая дверца. Может, под одним из обвалов?

– Ну хватит уже, – Мирим отталкивает обеих сестёр и обнимает меня тощими, как палки руками.

Сколько бы я ни пыталась его откормить, всё такой же костлявый. Но хотя бы живой, силы прибавил и по росту меня догнал.

– Береги себя, – всё, что получается сказать.

Хочется обнять в ответ, но мешают оковы. Слова не идут, мыслей нет, кроме как о способе выкрутиться.

– Ты переродишься и вернёшься, а я расскажу, что случилось, – по бледным щекам мальчишки катится слеза.

– Тебе не позволят, – треплю его лохматую русую макушку, стараясь не заехать цепью по лицу.

– А я не спрошу позволения, – Мирим утирает нос рукавом, шепчет что-то неразборчивое, но сёстры оттаскивают его от меня и уводят.

Я всё думаю, думаю, думаю… Надо бежать, здесь спасенья нет. В мыслях всплывают старые архивные записи. Небольшая группа химиков-активистов подорвала скалу, служащую обители стеной. Только не в естественной её части, а в небольшом искусственном участке. А для чего ещё нужен искусственный участок, если не для ворот? Как раз там, недалеко от оранжереи, один из обвалов. Он давно зарос и не исключено, что именно за камнями прячется спасительная дыра. Мысль возвращает меня к жизни, будто всё это время чьи-то невидимые руки сжимали горло и вдруг отпустили. Шарик лопается, я снова дышу, вижу, слышу, чувствую, и понимаю, вот он шанс. Нужно проверить.