Учителя в оправдание говорили, что я не хочу учить наизусть, что я не имею тетрадей, что я упрям; Пурпур объявил, что я неряха и повеса, но чувство справедливости, однажды пробужденное в Клингере, уже не могло быть ничем заглушено, и мое чистосердечие, а может быть и детское красноречие, отозвались в душе, в которой под ледяной корой таилось чувство!
Он спросил меня, из какой я нации, а потом велел мне сесть на первую скамью (я сидел прежде на последней), а сам подошел к директору, и стал с ним говорить в полголоса.
Граф Ламсдорф подозвал к себе майора Ранефта, и указывая на меня, сказал ему: "Возьмите к себе в роту, еще сегодня, этого кадета!"
– Экзамен, после этого эпизода, пошел своим чередом, а Клингер, как будто гордясь своим открытием, всегда велел спрашивать меня, когда другие кадеты не отвечали на вопросы, и я, по счастью, всегда удовлетворял его.
После экзамена Клингер объявил учителям, что он недоволен ими…
При выходе из классов кадеты окружили меня, поздравляли, обнимали, и я был в восторге! Но когда надобно было строиться, чтоб идти в столовую, явился Пурпур, как тень Банко в Макбете, и навел на меня ужас своим взглядом.
Не говоря ни слова, он взял меня за руку и повел в свою любезную умывальную и, на прощанье, так выпорол розгами, что меня полумертвого отнесли в госпиталь!
Я слышал после, что директор сделал Пурпуру строгий выговор и даже погрозил отнять роту.
Но от этого мне было не легче. Целый месяцы пролежал я в госпитале, и от раздражения нервов едва не сошел с ума. Мне беспрестанно виделся, и во сне и наяву, Пурпур, и холодный пот выступал на мне!.. Я кричал во все горло: спасите, помогите! вскакивал с кровати, хотел бежать, и падал без чувств…
Пурпур давно умер… Через полгода, кажется, после моего выздоровления он вышел из корпуса в армию – и все забыто!»
Тут я хочу сделать одно «лирическое» авторское отступление!
В Царскосельском лицее как вы уже знаете уважаемый читатель не пороли лицеистов.
И это мне кажется было большой ошибкой со стороны императора Александра Первого!
С большой долей вероятности я бы тогда мог сказать, что наш А.С. Пушкин получив за свои шалости и неуспехи в учебе несколько раз наказаниями розгами то возможно он тоже бы пришел к мысли о том, что «Горе развивает ум!»и тогда бы он меньше увлекался сочинение стихов, а стал бы прилежнее учится и стать впоследствии известным в Российской империи дипломатом. Причем никто ему в таком качестве не запрещал бы и занимается поэзией в свободное от трудов время…
А теперь я продолжу цитировать «Воспоминания» Ф. Булгарина. Они нам будут нужны, когда мы будем изучать жизнь А. Пушкина в Царскосельском лицее…
«…. Не могу, однако ж, умолчать при этом случае, что года через четыре по выходе моем из корпуса, встретив в обществе человека, похожего лицом на Пурпура, я вдруг почувствовал кружение головы и спазматический припадок.
Теперь уже перестали изучать мифологию, и предание о Медузиной голове пришло в забвение; но я не забуду этого вымысла, испытав смысл его на себе!
Бедный, худой изнеможенный, явился я к майору Ранефту, в третью мушкетерскую роту, и узнал, что я переведен из второго среднего класса, через класс, в пятый верхний класс.
Майор Ранефт был добрый, ласковый человек и снисходительный начальник, который обращался с нами как с детьми, а не как с усатыми гренадерами.
Капитан Шепетковский, человек скромный, приветливый, добродушный, также с нами был более, нежели хорош.
