Фабрика #17 - страница 30

Быстрыми движениями балерины она взлетела по ступенькам и опустилась на сидение. Подол белого платья взмыл, надутый воздухом, и осел, обозначив контуры ее фигуры.

– Мне идет? – спросила она и расправила складки на коленках.

Хотя царственный наряд был ей к лицу, он предпочел промолчать.

– Андрюша, вы бледны, – сказала она. – Переживаю за ваше самочувствие, вы нужны мне исключительно здоровым и с отменным аппетитом. А иначе у вас сил не хватит добежать до финиша.

Для чего? Какого финиша?

– Это большой секрет, – прочитала она его мысли. – Всему свое время и место. Но вы, конечно же, не откажетесь помочь беззащитной девушке, если ей понадобится помощь такого славного молодого человека?

Интуиция подсказывала, что помощь этой женщине – занятие непростое. Она не попросит что-нибудь банальное, вроде замены уплотнений в кухонном кране. Такие женщины требуют куда большего. Например, пожертвовать жизнью.

– Сдается, вы меня недолюбливаете, – сказала она, а он пообещал себе ни о чем не думать, чтобы никто не смог прочитать его мысли. Но обещать легче, чем сделать. Как можно не думать? На подобный подвиг из его знакомых способна лишь Оленька.

– Зря переживаете, я никому не дам вас в обиду, вы мне симпатичны, и я, право, кажется, немного в вас влюблена. Вы такой милый и многообещающий, в вас невозможно не влюбиться. Девушкам, конечно, нравятся поэты.

Вряд ли. Большинство писателей бедны, как церковная мышь, а на одних стихах далеко не уедешь, загремишь в ближайшую канаву бытовухи. И ладно бы, писал по-человечески, так ведь не получается ни черта. Поконченный человек, без будущего и настоящего.

– Вы слишком самокритичны, с таким подходом недолго на себе и крест поставить, а вы свое предназначение еще не выполнили.

– Какое?

– Ужас, до чего же вы нетерпеливый, все вам расскажи, да на блюдечке принеси. Секрет. Узнаете сами в нужный час, – повторила она пароль. – Но самоуничижаться вам запрещаю. Сохраняйте бодрость духа, тронуться крышей успеете в любое удобное время. В том большого подвига не нахожу, а страдальческое выражение лица вам не идет. Вы становитесь похожи не на поэта, а на мелкого щенка, которого хочется накормить, искупать и выловить блох.

Он и вправду ощущал себя в шкуре побитого пса.

– К вопросу о поэзии. Не поведаете ли, каковы итоги вашего маленького путешествия на «литературный симпозиум»? Вы же так это назвали? Было бы любопытно послушать. Не станет же человек с тонкой душевной организацией срываться в дальнюю дорогу без серьезного повода…

– Это дело личное, интимное, я бы сказал. – ответил он.

– Мы вместе находимся в вашем сне, куда уж интимнее. Или боитесь? – она заметила его замешательство и рассмеялась. – Не тревожьтесь, я не кусаюсь. Право, так забавно наблюдать за вами. Вы невинны и стеснительны, словно юноша. Не робейте, иначе потеряю интерес и оставлю вас в покое, как скучную игрушку.

Скорей бы! Он забыл, что обещал ни о чем не думать. Рея прочитала его мысли и расхохоталась.

– Маленький ребенок перед избавлением от игрушки, ломает ее, чтобы рассмотреть внутренности. Вас не пугает подобная перспектива? Шучу, не обращайте внимания. Лучше поделитесь, каким сакральным знанием осчастливил вас старичок-сморчок.

– Откуда вы знаете?

– Я вам снюсь. Вы думаете, во сне не могу себе позволить знать ВСЕ? Это лишь одно из приятных свойств сновидений, за которые я их обожаю. Но вы отвлекаетесь от темы разговора. До чего же утомительно тянуть из вас клещами по слову.