Лаборант раздражённо хлопнул дверцей холодильника, складывая полуночный ужин обратно. Часов не было. Идти к доктору Фиделю ему не хотелось – он знал, что кадры сокращают, и не хотел попадаться лишний раз под горячую руку, но по инструкции другого выбора не было, и он, прихватив протокол, вышел в коридор.
Пройдя мимо стеклянных стен, зашторенных изнутри жалюзи, лаборант свернул в конце коридора и оказался у единственной на весь этаж непрозрачной двери. Внутри кабинета раздался звук цокающих каблуков. Доктор Фидель открыл дверь, приглашая лаборанта войти внутрь. Молодой человек был сильно выше старика, и ему вдруг стало неловко из-за этого – некоторые его коллеги считали доктора богом. Лаборант не был посвящён в особые детали того, что происходило в подземельях, – просто делал свою работу и получал достойную оплату, поэтому богом доктора не считал. Тем не менее не бояться и не уважать его было сложно. Доктор Фидель умел вызывать какой-то инстинктивный, ничем не подкреплённый страх. Ему было почти 70 – Карибский кризис он застал ребёнком, потеряв в ядерной катастрофе родителей. Выглядел доктор значительно моложе своего возраста и старательно следил за внешностью. Никто не знал точно, прибегал ли он к хирургической пластике или имплантировал искусственные органы, но старик, выглядевший тридцатилетним, не мог не вызывать сплетен. Впрочем, большинство учёных и сами пользовались экспериментальными методами нейропротезирования, недоступными гражданскому населению. Черты лица у доктора были мягкие, округлые, но глубоко посаженные светлые глаза создавали какое-то дикое выражение, хронически застывшее и не покидавшее его ни в каком настроении.
Доктор Фидель не сел обратно за стол, оставшись стоять посредине комнаты. Он с первого взгляда для себя определил, что этот высокий тощий юноша не может сказать ничего интересного, и поэтому не желал тратить на него время. Лаборант переступил с ноги на ногу, не зная, как начать.
– Так и? – спросил доктор нетерпеливо.
– Не хватает часов, – невнятно пробормотал лаборант.
– Так и? – протянул доктор снова.
Эта новость как бы выдернула его из внутреннего измерения, он вдруг резко перестал быть отсутствующим и безразличным.
– Клон номер 12 вчера не сдал часы, – лаборант стал заикаться, – То есть, я имею в виду, образец с порядковым номером 02Р07П43.
Он не успел договорить – доктор, размахнувшись, впечатал кулак в челюсть лаборанта. Всё произошло так быстро, что, когда парень поднялся с ковра, вокруг уже гудела сирена, и женский голос зачитывал код аварии. Опираясь на стену, лаборант вышел в коридор. В лиловом сигнальном свете, заливавшем всё вокруг, кровь, вытекающая из носа молодого человека, казалась чёрной. Табло индикации грузового лифта в конце коридора загорелось, и бледные цифры стали быстро сменяться.
– Минус девять, восемь, семь, – лаборант замер в ожидании.
На его памяти этим лифтом не пользовались ни разу и даже успели расклеить двери записками, используя их как доску объявлений. Двери раздвинулись до упора с такой силой, что часть разноцветных стикеров слетела на пол. Наступая на яркие бумажки тяжёлыми кожаными ботинками, из лифта выдвинулся отряд в бронежилетах и балаклавах.
Лаборант, пятясь, ввалился в ближайшую открытую дверь, пропуская бегущих людей. Они, лязгая металлом, пробежали через весь коридор к другому лифту, ведущему наверх, в особняк. Он был меньше и вместил в себя только треть отряда. Лаборант сидел, прижавшись к стене в пустом кабинете и слушал, как по коридору пробегают люди. Меньше чем через четверть часа звуки затихли, аварийная сигнализация отключилась, загорелся обычный свет. Лаборант вылез из своего укрытия и, умывшись от крови в общей уборной, вернулся к работе.
