Фаербол на палочке - страница 3

С каждым разом письма становились всё короче, но неизменно заканчивались выражением надежды, что недуг у мальчика скоро пройдет, после чего большая и дружная семья самых родовитых ведунов древнего Можайска будет рада видеть его на фамильном обеде в День весеннего равноденствия. Правда, за все время переписки ни разу не говорилось ни о времени, ни о точном месте, где проходит такой желанный праздник.

Письмо, которое сейчас держал в руках Даня, не было похоже на предыдущие, и это настораживало. Рядом с фамильным гербом стоял незнакомый красный штамп со змеем, обернувшимся вокруг меча. В верхнем правом углу довольно корявым почерком – каким обычно пишут врачи и бюрократы – было написано «согласовано» и проставлено… сегодняшнее число? Даня бросил взгляд на календарь, который висел недалеко от него на стене, и кивнул своей догадке. Все верно. 25 декабря – день начала длинной череды замечательных дат, включавших оба Рождества – католическое и православное, и оба Новых года. Ведь парадоксальный Старый Новый год в России тоже считался праздником, хотя и не формальным.

С трепетом он раскрыл конверт и, прочитав письмо довольно бегло, ведь читать мальчик научился рано, опустил руки. Председатель Родительского комитета, надзирающий за их волшебной школой, официальным тоном сообщал, что родители больше не смогут ни навещать его (хотя они ни разу этого и не сделали), ни писать ему. Рождественские подарки тоже будут прекращены. Отныне и навеки, поскольку к десяти годам его талант волшебника так и не раскрылся.

Теперь ему предстоит повзрослеть и научиться жить как обычный человек – и сделать это самостоятельно. Разумеется, место в школе будет за ним сохранено, как и полное обеспечение за счет государства до достижения совершеннолетия.

Лишь в конце письма знакомым каллиграфическим почерком отца было добавлено три слова: «Мне очень жаль».

Мир на миг стал черным. Свет погас, воздух стал похож на вязкий кисель, а бегающие дети резко замедлились и почему-то превратились в сплетения красных, медленно пульсирующих волокон, которые шли по их телам от сердца к голове, рукам и ногам.

Оптическая иллюзия почти сразу пропала, и время ускорилось. Даня даже не успел испугаться. Лист бумаги выскользнул из его пальцев, упал на паркетную доску и мигом растаял – как до этого кисть снежного почтальона.

«Всё кончено, – прошептал про себя мальчик. – Теперь я совсем один, и надежды обрести семью больше нет».

– Эй, мечтатель, – вдруг кто-то толкнул его в плечо. – Хватит сидеть тут!

Над ухом раздался звонкий голос приятеля Никиты. Однако заметив растерянный вид Дани, тот решил уточнить:

– Что случилось?

Даня не ответил и расплакался. Сквозь рыдания, которых, правда, никто из других детей не заметил, он поведал другу о содержании письма. Никита, к его удивлению, равнодушно пожал плечами.

– А чего ты ждал? Все взрослые рано или поздно оставляют своих детей. Такова жизнь. Не хнычь. Не ты первый, не ты последний. Пойдем лучше с нами играть в салки.

Ответить Даня не успел. В зале раздался звучный голос директора школы.

– Внимание, дети! – Строгий, почему-то сегодня очень холодный взгляд Болотниковой окинул огромную комнату и коснулся каждого шалуна. Плюшевые звери попадали на пол, а галдящие бегуны застыли в разных позах, будто получили команду «Стоп!» в игре «Море волнуется».

– У меня неожиданные, но очень хорошие новости! – продолжила ведьма, убедившись, что внимание зала обращено к ней. – Сегодня к нам прибудут гости. Надо с ними познакомиться, поговорить. Попросить подарки.