Фаина Раневская. Жизнь проходит и не кланяется - страница 7
– Фаина, ты не сильно ударилась?
Это был тот же любимый голос…»
Курский вокзал Москвы на старой открытке.
Возможно, именно такую картину увидела юная Фая, прибыв в Москву в 1913 году
Москва с ее ужасной дороговизной и суетой поразила Фаину своей неприступностью, равнодушием энергично спешащей толпы: городу, о котором она так долго грезила, совершенно не было дела до нескладной девочки с саквояжем. Люди из администраций театров, с которыми ей удалось пообщаться на тему трудоустройства, вели себя в лучшем случае небрежно и холодно, а в худшем – оскорбительно замечали Фаине, что к театру у нее – профессиональная непригодность. Проницательный отец, выждав некоторое время, прислал дочери денег на обратную дорогу и велел возвращаться: уставшая от московских мытарств и житья в дрянной, съемной комнатушке с клопами, Фая собрала свой саквояж и села в поезд «Москва-Таганрог», чтобы вернуться домой и получше подготовиться к штурму московских театров – Раневская и не думала сдаваться. Она удивлялась тому, насколько ее отец волновался на тему: «А что скажут люди?», саму ее это даже в юные годы совершенно не волновало. Время стеснительности и желания быть в тени прошло, девочка выросла. Она себе она позже рассказывала:
«А меня никогда не волновало, что подумают люди. Разве волнует кошку, что о ней думают мыши? Нет, конечно! Стоит только задуматься о том, что скажут люди, как жизнь сразу же начинает катиться к чертям. Опасный это вопрос – лучше никогда его не задавать. Ни себе, ни окружающим».
Вторая попытка стать актрисой состоялась в 1915 году – Фаина решила для начала поступить в театральное училище. У респектабельного дельца Гирши Фельдмана не укладывалось в голове, как в его семье могла вырасти девочка, стремящаяся к профессии, не сильно (по его мнению) отличающейся от работы в борделе. Отец Фаины всеми силами пытался положить конец неприличным устремлениям дочери, перед девушкой назрел первый взрослый выбор: семья или сцена. Фая, не колеблясь, выбрала театр:
«Профессию я не выбирала, она во мне таилась».
Вторая поездка в Москву состоялась, вопреки гневу отца, который не пожелал дать бунтарке ни копейки. Не только потому, что был не на шутку рассержен выбором дочери, но и потому, что дела его сильно пошатнулись из-за Первой мировой войны, а впереди разом обедневшую семью ждала эмиграция.
О последнем разговоре с отцом и своем отъезде Фаина Раневская позже вспоминала:
«…После разговора с отцом мне впервые захотелось навсегда уйти из дома и начать самостоятельную жизнь. Будучи кипучей и взрывной натурой, я не стала откладывать свое намерение в долгий ящик. Тем более что к тому времени уже успела отзаниматься в частной театральной студии, сыграть несколько ролей в постановках ростовской труппы Собольщикова-Самарина, а также в любительских спектаклях.
Что и говорить, я даже справилась со своим заиканием. Я долго и упорно тренировалась, можно сказать, заново выучилась говорить, чуть растягивая слова, и дефект речи безвозвратно исчез. Навсегда.
Отчий дом я вскоре, как и следовало ожидать, покинула.
Держа в руках небольшой чемоданчик, я отправилась в Москву, чтобы поступить в театральную школу.
В моем активе была небольшая сумма денег, а также обещание мамы в случае нужды помогать деньгами.
Господи, как же мама рыдала, когда я собирала вещи. А я – вместе с ней. Нам обеим было мучительно больно и страшно, но своего решения я изменить не могла. Ко всему прочему я и тогда была страшно самолюбива и упряма…
Похожие книги
