Фактчекинг. Чеховы. Изнанка мифа - страница 25

«Рисунок принесла мне некая Н. Гольден. Меня удивило то, что она придя с этим письмом, даже и раздеться не хотела в прихожей, и говорила со мной в пальто и калошах, хотя я ее пригласил в гостиную».

Антон объяснил: «Это мой хороший приятель. Бабенка умная, честная и во всех смыслах порядочная. Несколько дика, чем объясняется, что она не сняла пальто».

Наталья прошла все стадии и стала Антону преданным и любящим другом. «Наташеву» и «Антошеву» – так, дурачась, звали они друг друга во время их короткого романа. Смешливая «эмансипе» – она была любимицей всей семьи и воспринималась как будущая невеста Антона.

«Когда я подрос, мне рассказали, что Антон Павлович и моя мать любили друг друга. Почему они не женились, осталось для меня неизвестным», – вспоминал младший сын Александра Михаил.

Сказать «любили друг друга», наверное, не совсем правильно: чувство было явно односторонним. В то счастливое и легкомысленное время юности Антон увлекался многими, а вот Наташеву, похоже, всерьез надеялась стать Чеховой. Но так случилось, что ей пришлось уехать из Москвы в Питер. Только через год вспомнил Антон Павлович своего «приятеля», написал ей письмо и получил шутливо-надрывный ответ:

«Подлюга Антошеву, насилу-то я дождалась давно желанного письма. Слышала я, что вы имели намерение побывать в Питере. Но! Но! О, змея! Так как вы уже превратились совершенно в беспутного человека (с моим отъездом), то едва ли обойдетесь без ………. Я же не могу больше принадлежать вам».

Прошло еще несколько лет. Наталья по-прежнему жила в Петербурге, вращалась в тех же редакционных кругах, что и Александр Чехов, так что пересечься им было немудрено, и они пересеклись.

Подробности встречи Александр изложил Антону в письме:

«Слушай и удивляйся: целая история. В один прекрасный день ко мне в редакцию, как к секретарю оной, является Наталья Александровна Гольден. Разговорились. Я пригласил ее побывать у меня, посмотреть моих ребят. Она согласилась, побывала и в результате нескольких вечеров, проведенных вместе «вдовцом и девой» получилось то, что мы живем теперь вместе. Живем, ругаемся от утра до ночи, но отношения наши чисто супружеские.

Если родители, старость коих я намерен почтить примерным поведением, не усмотрят в сем «сближении» кровосмешения, то я не имею ничего и против церковного брака. Любит ли она меня – не знаю. Она говорит, что любит. Умиляюсь ежечасно и ежеминутно, вижу в ее роже косой взгляд и чувствую на себе ее ласку. Мне хорошо, мне тепло. Пожми мне руку и пожелай мне счастья».

Наташеву тоже приписала пару слов:

«Многоуважаемый Антон Павлович. Знаю, что письмо Вас крайне поразит, но и сама я не менее поражена. Чего на свете не бывает. Мне очень хотелось бы знать ваше мнение обо всем случившемся. Искренно преданная Вам Н. Гольден».

«Желать счастья» и комментировать «случившееся» Антон не стал.

Через пару недель Александр уже без «ежечасного и ежеминутного умиления», а с обычной развязной откровенностью дополнил картину семейной жизни:

«День и ночь репортерствую, секретарствую в редакции и дома только обедаю и по ночам приношу доказательства Наталье Александровне в том, что я – мужеского пола. Наталья Александровна ежедневно объедается, принимает слабительное, страждет животом. Водку пьет, заражена нигилизмом и либерализмом. Относительно всего остального могу под ее портретом сделать надпись: „Сей страстный и любострастный зверь“».