Фальсификации истории Великой Отечественной войны - страница 13

Тем не менее, Гот все же отдает дань уважения Красной Армии и народам Советского Союза, отмечая «недооценку политической и военной силы сопротивления России»^>44.

Г. Гудериан в своих мемуарах также поддерживает общие стереотипы о войне на Восточном фронте, про помешавшие Вермахту распутицу и лютые морозы, про невозможность Генерального штаба противостоять Гитлеру.

«В тот день прорыв русских на участке фронта 2-й армии, начавшийся 13 декабря, углубился через Ливны в направлении Орла; в результате 45-я пехотная дивизия попала в окружение и частью была уничтожена. Передвижения затрудняла повсеместная гололедица. От обморожений мы теряли солдат больше чем от рук неприятеля»^>45. И вот так зачастую описываются события конца 1941 г. Вроде бы Гудериан пишет об успехах Красной Армии, и в то же время постоянно ссылается на мороз, как будто у советской армии не было схожих проблем, а русские не испытывали чувства холода. Хотя к зиме мы действительно были подготовлены лучше немцев (в первую очередь в наличии зимнего обмундирования), это ни в коей мере не означает, что мы не испытывали тех же проблем. Двигатели советских танков, как немецких, также неохотно заводились на морозе и только после усилий и различных ухищрений танкистов.

Гудериан, конечно верно не раз описывает пагубное влияния Гитлера на командование армии, и в частности на ОКХ. Тем не менее, объяснить поражение Германии одним лишь верховным руководителем обманчиво, проблема гораздо сложнее и глубже. Видно немецкому генералу, одному из, если не главному, родоначальнику танковых войск Третьего Рейха, трудно было признать, что «русские» оказались лучше, многократно сильнее, чем кто-либо предполагал. Это и стало «ахиллесовой пятой» противника.

К историкам, придерживающихся всех вышеописанных позиций относится Х. Болдуин, который к числу наиболее существенных факторов, приведших к срыву плана уничтожения Советской Армии, относит не героическое сопротивление советских воинов, которое, по его мнению, никогда не было сильным, а огромные расстояния, многочисленные реки, неблагоприятные для гитлеровцев климат и окружающую среду^>46.

Английские историки Л. Купер, А. Ситон и американский историк А. Терни посвятили свои работы битве за советскую столицу, воспроизводя при этом тенденциозные оценки, присущие работам гитлеровских генералов и офицеров. Историки стремились показать, что главным препятствием на пути гитлеровцев к Москве стала не Красная Армия, а плохая погода, распутица, а затем и сорокоградусные морозы, остановившие поздней осенью 1941 г. вермахт на ближних подступах к столице СССР. «Бездонная грязь на дорогах стала важнейшим препятствием для дальнейшего продвижения немецко-фашистских войск», писал Купер^>47. Этим кстати «грешил» и Фуллер «С полным основанием можно считать, что не сопротивление русских, как бы велико оно ни было, и не влияние погоды на действия германской авиации, а грязь, в которой застрял германский транспорт за линией фронта, спасла Москву»^>48.

Э. Зимке в своем исследовании «От Сталинграда до Берлина» объясняет победу под Сталинградом ошибками немецкого генералитета, а не серьезно возросшим, относительно 1941 года, мастерством командиров всех уровней Красной Армии^>49.

Немецкий военный историк Б. Вегнер, американский историк У. Керр, как и многие генералы Вермахта, винят в поражении под Сталинградом Гитлера, что вместо того, чтобы двинуть на Сталинград все силы двух групп армий «А» и «Б», которые вели наступление на южном крыле советско-германского фронта, 23 июля 1942 г. в директиве № 45 он приказал группе армий «Б», находившейся тогда в 120 км от Сталинграда, захватить этот город, а группе армий «А», захватившей в тот день Ростов-на-Дону, продолжить наступление на кавказском направлении. В этом они видят нарушение принципа массирования сил на главном направлении удара, их распыление на двух расходящихся направлениях, что подорвало наступательные возможности войск вермахта, сделало их чувствительными к контрударам противника и т. д. Однако роковое влияние на ход и исход всего наступления немецких войск на южном крыле советско-германского фронта в действительности имел не только и не столько приказ Гитлера от 23 июля 1942 г., а предшествовавшие ему события в ходе операции «Блау». Разделение группы армий «Юг», перешедшей в наступление 28 июня 1942 г., на две группы армий – «А» и «Б» было осуществлено главным командованием сухопутных войск еще 9 июля 1942 г. с целью охвата с севера и юга, окружения и уничтожения войск советских Юго-Западного и Южных фронтов. Но эта цель не была достигнута. Когда передовые части этих групп армий 13 июля соединились в районе Миллерово, то оказалось, что командование обоих советских фронтов сумело отвести свои войска из-под ударов противника к Дону. Одна их часть заняла оборону под Сталинградом, а другая южнее на Нижнем Дону. После этой неудачи, немецкое командование, оставив на сталинградском направлении группу армий «Б», передало группе армий «А» все подвижные соединения и отдало ей приказ наступать в южном направлении к Ростову с тем, чтобы окружить и уничтожить ту часть отходивших советских войск, которые стояли на пути к Кавказу. Войска этой группы армий 23 июля овладели Ростовом-на-Дону, но выполнить задачу по уничтожению противостоявших советских войск им не удалось. За Доном их снова ожидали тяжелые бои. Таким образом, разделение немецкой наступательной группировки на две части и начало их действий на двух расходящихся направлениях – сталинградском и кавказском – было осуществлено еще до подписания Гитлером директивы № 45