– Ведь это ж просто фантастика. И вот так каждого сможете описать?
– Кого видела, запросто. Это просто. Все люди-то, как на ладони. Правильно я говорю, товарищ писатель?
– Это оно так, – согласился тот, глубоко задумавшись.
Виктору Сергеевичу уже стало неприятно слышать постоянное: товарищ писатель, товарищ писатель. «Как будто издевается, уж быстрей бы уехала, да за работу. Красота ведь, местечко просто сказочное, ни шума, ни гама. Фортунисимо! Кстати, можно и в ресторанчик заглянуть, за квартиру-то платить не надо».
Он поднялся в свою комнату и переоделся. Сунул в карман хрустящую десятку с Лениным, постояв в раздумье, прихватил ещё скомканную трёшницу. На всякий случай, обильно поодеколонился.
– Пока, подмигнул он Феоктисту.
– Пока, беррреги бока! – последовал незамедлительный ответ.
Виктор Сергеевич, улыбаясь, по-молодецки сбежал вниз по лестнице. В его руке был полиэтиленовый пакет с фото-композицией Аллы Пугачёвой.
Морозова была права, ливерной колбасы в магазине было много, а желающих купить её было очень мало, – только один Виктор Сергеевич. Копчёной колбасы оставалось мало, но желающих её купить было видимо-невидимо. У винного отдела была тихая, но плотная очередь. Вино брали преимущественно дешёвое. Самсонов подумал, вроде бы как…, но в очередь не встал. «Успеется», – таким образом, он успокоил сам себя.
Купил килограмм ливерки, пачку чая «Экстра», пачку быстрорастворимого рафинада, а на случай творческого вдохновения – пачку сигарет «Золотой пляж». Хотел было уходить, но вспомнил, что надо купить батон хлеба, да и триста грамм конфет «Школьница» к чаю в самый раз.
Выйдя из душного магазина, Виктор Сергеевич направился по знакомой ему улице к базару. Как такового, базара уже не было, и он, побродив между прилавками, отправился в ближайшее кафе с целью: хорошенько подкрепиться после длительной дороги. В зале кафе «Дорожное» никого не было, не считая двух старушек за разными столами и четырёх кошек, лениво разгуливающих между их ногами. Не отходя от кассы, Кассирша пила чай. Меню, на первый взгляд, показалось привлекательным, но это ещё ни о чём не говорило. Когда, после настойчивых позывных кассирши, появилась раздатчица Маша, которая, не спрашивая, выдала «второе блюдо» из перловки с тремя кусками жира.
– Свинина тушёная, – объяснила она Самсонову, а тот, склонившись над тарелкой, стал внимательно изучать её содержимое.
– Бульон мясной – объяснила Маша, подавая сероватую дымящуюся жидкость.
– Пить что будете? – повелительно затребовала кассирша.
– А что есть? – робко спросил он.
– Чай.
– Тогда конечно, чай.
– Рубль, – не считая, зевнула кассирша. Прожужжала касса и предоставила чек. Виктор Сергеевич хотел было дать металлический рубль, но заметив на нём изображённую «Родину-мать» с мечом – символ Волгограда, сунул его обратно в карман и протянул трёшницу.
– Давайте, давайте рубль, я видела. Он у вас в правом кармане. Мне сдачу нечем давать, – повелительно затребовала кассирша. Самсонов, сконфузившись, расплатился юбилейным рублём.
Как он не заставлял себя настроиться на соприкосновение с едой, приёма пищи всё же не состоялось. Отпив несколько глотков типа «чая», Виктор Сергеевич, отмахиваясь от скучающих по общению с посетителями мух, выскочил на улицу. А две старушки, кроша хлеб, в так называемый бульон, и разговаривая о чём-то с облезлыми кошками, не торопились уходить из душного кафе, и мухи почему-то их не кусали.
