Снились ему какие—то широкие мраморные лестницы, уходящие в поднебесье, и велеречивые, блондинистые дамочки, похожие на продажных женщин, и горбоносые мужики с надвинутыми на глаза лакированными козырьками капитанских фуражек. Одним словом, бред привиделся. То ли греческий коньяк подействовал, и снились его непосредственные производители, то ли бесконечная говорильня о евреях не в то горло пошла.
Одна бредовая картинка сменяла другую. И вот уже вождь мирового пролетариата привиделся ему сидящим под пальмой. Он сдвинул кепку, обнажив половину лысины, и потягивал из горлышка пластиковой бутылки пиво, с любопытством поглядывая на зеркальные окна небоскреба напротив. А потом вдруг появился Андрей Миронов в костюме Остапа Бендера и, небрежно прикрыв рот блондинистой женщине, произнес слова совсем из другого фильма:
– Я бы сказал: «Чушь! Ерунда!», как это я называю, – сказал он, невесело усмехнувшись, и плавно обвел рукою сверкающие позолотой и глянцем окрестности. – Рио—де—Жанейро…
После Андрея Миронова ни к селу, ни к городу приснился Денису его старый товарищ Александр Сергеевич Колонов, просто Сашка. И вот этот самый тяжелый и непостижимый человек, обидчивый бумагомарака стоял на коньке крыши крестьянской избы, а к нему раскорячившись, впиваясь пальцами в щели между темного теса, полз человек.
Многое еще привиделось Денису в эту ночь. Сновидение мелькнуло перед глазами призрачным калейдоскопом, показало роскошный райский хвост и обернулось тошнотой, резкой побудкой…
– Мать твою! Да ты же все прое…л! – во всю глотку вопил Виктор. – Бля… бля…
Денис резко сел и увидел, как он пролез в купе через разбитое окно с улицы. В купе царил полный разгром. Игорь Петрович и армейский капитан исчезли. Из сумок все было вытряхнуто на пол, сами сумки распороты по швам. Коньяк был допит, закуски съедены, а столик усеян крупными осколками оконного стекла.
– Все, прое…л, сука… Все прое…л… С голой, бля, жопой остались…
– Не понял?! – с вызовом осведомился Денис.
– С—с—суки! – выдохнул Виктор.
За окном начинался мутный, серенький рассвет.
В этот момент в дверь забарабанили и выкрикнули несколько раз: «Открывайте! Немедленно открывайте!»
Денис вздрогнул и посмотрел на Виктора.
– Нормально все, – сказал тот. – Это проводница. Про окно придется что—нибудь соврать. Тебе…
Проводницей оказалась немолодая, крашеная рыжим тетка. Она довольно резко высказалась, что чушь, которую они ей рассказали и в обстрел поезда камнями в Загогулинске она не верит. Мол, Загогулинск – спокойное местечко и отродясь там не учиняли хулиганства проходящим поездам. А указав на пустую тару из—под спиртного и на остатки закуски, сказала, что, видно, парни, то есть Виктор с Денисом, напились пьяными, разодрались между собой и разбили окно вдребезги.
– Вообще—то, мы курить выходили в это время, – врал Виктор. – Может быть, попутчики наши окно разбили, а потом скрылись? Мы их с трех часов ночи не видели.
Денис поспешно закивал и прикрыл ногой окурки, лежавшие под столиком.
– Какие такие ваши попутчики?! – очень натурально удивилась проводница. Виктор подмигнул Денису. – Знать ничего не знаю, ведать не ведаю… Едете вы в купе одни, а насвинячили, как целый табор.
Она повздыхала, потопталась на битом стекле, скосив глаза в сторону.
– Ладно, на первый раз прощаю. Спишу окно на Загогулинск. Но только на первый раз, учтите!.. Приберусь позже. Но чтобы теперь до Твери ни звука!
