– Жена – золотой человек, – с воодушевлением сказал Игорь Петрович, наливая еще по одной. – Она совсем не похожа на мать. Русая, сероглазая. На русскую она похожа больше, чем я на…
– Точно, – поморщившись от выпитого, кивнул Денис. – Ты сам—то часом не из жидовинов будешь? Скажу сразу, мне все равно, хоть конголезец, лишь бы человек был хороший. А то, что тещу свою недолюбливаешь, так это нормально… Правильно! Как он говорил? Зима, что ли, накатит и укроет все постоянством двух красок?..
– Вы любите стихи?
Денис почувствовал, что снова опьянел.
– Слушай, Игорек, ты мне выкать прекращай! Я, может, сам интеллигент в седьмом колене, но я этого не люблю! Мы же с тобой братья по оружию! Однополчане в царстве единоутробной войны! Завтра стрелять друг в друга будем! Из—за угла… И я сброшу на твой город двадцать тонн мин!
Они почеканились, зачем—то выкрикнули во всю глотку: «На брудершафт!», хотя лобызаться не собирались даже по—русскому обычаю, и выпили.
– А там кто спит? – спросил Денис, показывая растопыренными пальцами на верхнюю полку.
– Я не знаю, – Игорь Петрович помотал головой. – Какой—то армейский офицер. Капитан, кажется. Я с ним не знаком.
– Я тоже… Эй, кэп! – заорал Денис. – Кэп, вставай, выпей с нами!
– Перестаньте, Денис, – залопотал Игорь Петрович, но сам потянулся за бутылкой.
– Ты мне это прекращай! – угрожающе сверкнул глазами Денис. – Ты меня во все это втянул, сволочь! Ворюга!!!
– Денис, что с вами? Вот выпейте, и сразу станет легче, – умиротворяющее забормотал попутчик.
– Ох, Игорек, прости ты меня, дурака пьяного, – Денис пришел в себя. – Посплю я немного…
Он завалился на бок и мгновенно заснул. Голова у него свесилась на бок, а лицо налилось малиновой кровью. Игорь Петрович пристально всмотрелся в потемневшее лицо собутыльника. Без интереса, как воду, выпил рюмку коньяка и встал. Бесшумно вытащил из—под стола сумки Дениса и Виктора. Еще раз пристально вгляделся в лицо Дениса.
– Щенячий возраст, – презрительно процедил сквозь зубы. – Всегда с ними одно и тоже. – Женщин ставить на колени собираются, города нарекать своими именами, мосты взрывать. А пить толком не умеют.
На верхней полке принялся возиться армейский капитан:
– Все—таки я подам на вас рапорт за систематическое пьянство при исполнении, – он тоже по—кошачьи спрыгнул на пол, приподнял голову Дениса и подложил под нее подушку.
Игорь Петрович, не обращая на него внимания, продолжал перетряхивать сумки попутчиков. «Капитан» выглянул в окно, после чего запер дверь.
– Этот не похож на домушника, – сказал он.
– Нет, этот, судя по информации, честный парень, пролетарий.
– Какого черта они бегут из страны?! Чего им не хватает? Работай, учись, спекулируй, наконец!
– Бегут, негодяи, – сквозь зубы процедил Игорь Петрович. – Ничем их не остановишь. – Он вытащил из сумки Дениса пачку рекламных проспектов и бросил их на стол. – На слово верят. Подумать только, до сих пор верят на слово, не любят евреев, много пьют и мало закусывают. Похоже, это уже не изменить. Менталитет…
Он вытряхнул из сумки содержимое и вытащил из кучи барахла квитанцию на кассеты с компроматом.
– Нашел!
– Ну, слава богу, – с облегчением выдохнул его напарник. – Давай, убираться отсюда.
А Денису в это время приснилось спьяну то же самое, что изредка чудилось нервной и до крайности впечатлительной бабенке Вере Павловне Лопухиной—Кирсановой из бессмертного эпоса «Что делать?»
