Фараон. Книга 1 - страница 27

– Какой мне в этом смысл? – я пожал плечами. – Я говорил тебе, визирь, и повторю ещё раз, я не хочу ни во что вмешиваться.

– Да, только ты отнял у нас главное – надежду, – он покачал головой, – теперь ни мне, ни нашим союзникам незачем бороться. У нас нет больше царя, за которым мы можем идти. Царь Хатшепсут вскоре сместит нас всех и поставит своих людей на освободившиеся места.

– Ты прям уж сильно пессимистичен, – я его понимал, но мне зачем их проблемы, – царь может вернуться в любую минуту.

– Для народа он уже здесь, – он отрицательно покачал головой, – что ж, я понимаю тебя бог Монту и не могу ни в чём винить. Прощай.

– Прощай, визирь, – ответил я и вернулся на корабль, где и провёл остаток ночи.

Путь в Фивы, нынешнюю столицу Верхнего и Нижнего Египта, как меня неоднократно поправляли местные, поскольку я привычно говорил просто Египет, был мало чем для меня запоминающимся. Мы нигде, кроме ночёвок, не останавливались, и всё время поднимались на юг, проплывая мимо огромных полей пшеницы и ячменя, где над ирригационными сооружениями, которые участвовали в их поливе, работали сотни и тысячи людей. Всё, что я делал, – ел, спал и бездельничал, в общем, ровно то, что любил, и ко мне, после того как мы поладили с Хатшепсут, не лез больше никто. Я слышал кого-то, правда, ночью скормили крокодилам, а в остальном путешествие проходило без малейших происшествий.

Город, окружённый могучими стенами, показался на горизонте достаточно неожиданно для меня и даже издалека выглядел невероятно грозно и величественно. Везде вокруг перестали попадаться пустые, не занятые никем места, и куда ни падал взгляд, были только поля, поля и ещё раз поля. Так что я начал понимать, какую действительно важную роль в жизни людей играет Нил. Это понимание приходило, когда сам видел, насколько сильно количество урожая зависело от его разливов.

– Вот мы и дома, – ко мне подошёл грустный Меримаат, – отец вчера сказал мне, что я уезжаю с тобой, царь.

– Царь? – ухмыльнулся я. – Ты же клялся, что не будешь меня так называть.

Молодой парень зло посмотрел на меня.

– Когда тебе показывают, что бывает с теми, кто ослушается царя Хатшепсут, в голову невольно приходят здравые мысли, – огрызнулся он.

– О, да ты взрослеешь, мой друг Меримаат.

– Я не твой друг, – снова огрызнулся он, поскольку на него сильно повлияла новость, что Тутмоса нет и, возможно, не будет в ближайшее время, а они с ним и правда крепко дружили.

– Давай, погруби богу, – я с улыбкой посмотрел на него, – это ведь так умно и, главное, дальновидно.

– Я вообще, буду теперь только молчать в твоём присутствии, – взбеленился он и правда умолк.

– Меримаат, – к нам подошёл и Бенермерут, – бог Монту не виноват в том, что оказался здесь. Он объяснял, по чей прихоти это произошло. Не нужно его винить в этом.

– Но в теле Менхеперра именно он, – буркнул тот, но спорить дальше не стал.

– И что дальше? – мужчина спросил у меня.

– Просто живём дальше, – я пожал плечами, – не знаю, как вы, а я хочу сполна окунуться в безделье.

Тот посмотрел на меня с укоризной, но ничего не сказал, отойдя к молодому парню.

На пристани, поскольку царские корабли было видно издалека, собралось огромное количество народа, куда ни кинь взгляд, везде радостные и взволнованные лица. Чтобы соблюсти политес, Хатшепсут позвала меня к себе на корабль, и спускались мы вместе с ней первыми, одетые в одинаковые мужские одежды фараонов. При этом улыбаясь и показывая народу своё единство. Вскоре заиграла музыка, и мы, разойдясь по разным колесницам, в окружении охраны и чиновников различных мастей двинулись во дворец. Пышные проводы закончились ещё более пышной встречей, когда у входа царей приветствовали почти все, кто только обитал во дворце, не занятый делами.